>Мы там бывали – нам с тобой
>знакома та страна:
>дитя, чей локон золотой,
>дитя, чья прядь темна.
>Тропа ль раздумий нас вела
>от очага в метель,
>иль в летний сумеречный час,
>когда последний отблеск гас,
>и стлали нам постель, –
>но повстречаться довелось
>нам на дорогах Сна:
>темна волна твоих волос,
>мои – светлее льна.
>Дж.Р.Р. Толкин «Приют Утраченной Игры»*
Посвящается моей семье,
а также
кафедре дореволюционной отечественной истории и документоведения (1976 – 2020 гг.) исторического факультета ОмГУ им. Ф.М. Достоевского.
Felix, qui potuit rerum cognoscere causas. Vergilius
(Счастлив тот, кто смог познать причины вещей. Вергилий)
Россия. Сибирь.1998 год.
Короткий и резкий свист взрезал воздух прямо над моим ухом. Ведь всё еще можно исправить?
Я бежала по некогда ровному, как ладонь, полю, теперь развороченному дымящимися ямами, перепрыгивала через них и устремлялась дальше. Ведь если успеть вовремя, то можно его предупредить?
Яркое солнце сияло в безоблачной выси – я зачем-то подняла на него взгляд и на несколько секунд ослепла. А потом угодила ногой в одну из тех самых дымящихся ям. Сколько секунд я потеряла? Могла ли я успеть?
Свист раздался снова, – но уже вдали, понизу, за широкой проселицей, уходящей в зеленый косогор. Голубая, чистая даль содрогнулась от крика.
Кто-то резко схватил меня за плечо, и безоблачное небо начало исчезать, сворачиваться и превращаться в густую тьму, рассеивавшуюся маленьким желтым огоньком.
– Полина… Ты снова закричала, и я…
Я отерла ладонью холодное заплаканное и вспотевшее лицо и приподнялась в кровати. Надо мной нависла моя подруга и соседка по комнате Ира – всклокоченные со сна светлые волосы, испуганные голубые глаза.
– Это сигарета? – тупо уставившись на нее, спросила я, указывая на маленький огонек, освещавший нашу комнату. Перед глазами расплывалось всё, кроме Ириного лица. Подруга заморгала, повернулась к огоньку, потом снова ко мне и прошептала:
– Да нет, свеча. Свет же вырубился из-за ливня. Тебе не нужно воды?
Я замотала головой и снова откинулась на подушку. Ира встала, заходила по комнате и через несколько секунд и правда зажгла сигарету. Вообще-то, курить в общежитии не разрешалось, но сейчас все спали, и вероятность того, что Иру кто-то увидит, была крайне мала.
Она встала у приоткрытого окна, за которым уже второй день шумел дождь – правда, на несколько часов слегка успокоившийся – облокотилась на широкий подоконник и закурила. А потом спросила, не поворачивая головы:
