Программиста Морокина укусила за пятку кошка. Это было крайне обидно. Обидно и больно.
А началось, собственно, все немного раньше…
Жена Морокина три дня назад уехала на курорт, оставив после себя разоренные, как будто взорванные изнутри, шкафы, два кусочка жареной рыбы в холодильнике и полное мусорное ведро. Шкафы Морокина ничуть не беспокоили (закрыл и ладно), а вот ведро стало нехорошо пованивать уже на следующий день.
Трое суток Морокин стойко терпел ароматы картофельных очисток, луковой шелухи и рыбных потрохов, но в субботу вечером все-таки не выдержал и решился – натянул шлепанцы на старые носки, запахнул полы своего домашнего махрового халата и вышел в подъезд. В одной руке его был мусорный пакет, на пальце второй болталось колечко с ключами от входной двери.
Морокин трудился программистом в проектно-конструкторском бюро при небольшом заводике по производству кондиционеров и параллельно подрабатывал блогерством. В данный момент он как раз был занят написанием актуальной статьи на заказ, но противный запах из мусорного ведра препятствовал созданию качественного контента. Размышляя над этим животрепещущим вопросом, Морокин не сразу осознал, что стоит у порога своей квартиры с мусорным мешком в правой руке. Так и есть – вместо помоев он по рассеянности выбросил ключи. Морокин быстрее молнии метнулся вниз, приоткрыл загрузочный клапан и с робкой надеждой заглянул в черную бездну мусоропровода. Ключей, конечно, нигде не было.
Морокин растерялся. Что делать? Один, без ключей, без телефона. В старых шлепках и халате…
Морокин затравленно оглянулся в темном подъезде. Он был программистом, а не взломщиком, и вскрывать замки не умел…
Жена далеко. Родители в другом городе. Оставалась сестра, но у нее, как назло, воспалился аппендикс, и со вчерашнего дня она лежала в больнице. Есть ли у нее ключи от их квартиры, Морокин не знал, но очень надеялся – ведь больше надеяться было не на что. Однако до больницы тоже надо было как-то добраться.
Соседи напротив давно уехали в отпуск, а в третьей квартире, что была на этаже, жила гламурная девушка Инна, пред которой Морокин ни за какие коврижки не желал бы предстать в столь неказистом виде, что был у него сейчас.
