Страх.
Он подкрадывается. Время застывает, превращаясь в пленительную вечность. Сердце, словно зверский барабан, бешено заколотилось, вперёд и назад, – есть ощущение, что оно загнано в тесную клетку; страх наделяет тело слабостью, заставляя прочувствовать беззащитность и уязвимость перед опасностью, превращая реальность в пытку – мучительную и с мрачными оттенками, даже несмотря на то, что вокруг яркий свет окружающего мира.
Сила времени не имеет власти над красотой женщины, недавно отметившей пятидесятипятилетний юбилей, отчего она выглядит моложе, а её кожа остаётся свежа. Словно по щелчку пальцев, синьора открыла глаза, спустя недолгое время попыталась их сомкнуть, что оказалось тщетной попыткой: некое чувство беспокойства не давало ей уснуть, рядом, мирно спал муж, сначала она подумывала его разбудить, в эту минуты ей захотелось услышать его голос – тихий шёпот безмятежности поглощал в себя все неприятности и сомнения, – но не стоило будить любимого в выходной день, поэтому она аккуратно дотронулась до его руки, и неугасающая тревожность, как ей казалось, стала сменяться внутренним покоем. Спустя час-другой она подошла к окну и распахнула шторы. Утро было в печальном настроении, серые тучи сгущались в небе, предвещая неизбежность приближающегося дождя, и вот, он начал падать на землю, а мелкие и прозрачные капли его слёз – тихонько стучать по окнам и крышам. Синьора взглянула в окно – в эту же секунду под грудью кольнуло так сильно, что от внезапности она положила руку на своё прерывисто бьющееся сердце, но боль не успокаивалась, словно нутряное чутье подсказывало: что-то должно случиться. Она присела на край кровати, не отводя взгляда от небесной выси.
Синьор проснулся, когда жены не было дома. Кьяра Риццо отправилась до местного рынка, стоит уточнить, что их дом расположен на побережье Тирренского моря в городе Фьюмичино, примерно в тридцати километрах от Рима. Вернувшись, Кьяра заметила мужа в беседке, некогда мужчина собственными руками сотворил восьмигранное великолепное сооружение из светлого дерева, а сама же синьора оживила его цветами, цветы для неё – инструмент, через который она способна раскрыть свою уникальную натуру – восприимчивую и вместе с тем тонко чувствующую. Их дом и двор – воплощение цветочного богатства, пока одни растения остаются покорно зелёными, другие расцветают, поэтому, неудивительно, что их семейная жизнь весь год пестрит живописными красками. Синьор сидел в плетёном кресле, созданном самой природой, его глаза, погруженные в страницы книги, отражали огонёк бесконечной заинтересованности, мысли мужчины уносились по просторам литературного восприятия, и только приход жены заставил его отвлечься.
