«Отче нашъ, Иже еси на небесѣхъ! Да святится имя Твое; да пріидетъ Царствіе Твое; да будетъ воля Твоя, яко на небеси, и на земли; хлѣбъ нашъ насущный даждь намъ днесь; и остави намъ долги наша, якоже и мы оставляемъ должникомъ нашимъ; и не введи насъ во искушеніе, но избави насъ отъ лукаваго. Яко Твое есть царство, и сила, и слава во вѣки, аминь».
Пантелеймон еще минуту постоял на коленях перед алтарем, наслаждаясь внутренней тишиной и отзвуком молитвы. Затем поднялся, отряхнул рясу, еще раз перекрестился. Низко наклонившись, поцеловал икону. Затем неспешно направился к выходу.
Он шел уверенным, твердым шагом. Это был человек непоколебимой веры, искренний заступник и распространитель божьих знаний. Паства его любила, на проповеди приходило много народу, и каждый раз речь слушали, затаив дыхание.
Говорил Пантелеймон спокойно, четко проговаривая слова, при этом не совершая особых усилий.
Казалось, тебе вещает сам Бог. На душе становилось тепло, спокойно и уютно. «Да, так оно и есть. Вот как нужно жить. Вот как по-правильному».
Многие приходили к Пантелеймону за советом. Он терпеливо выслушивал, всегда дельно и по существу отвечал. Прихожане делились с ним самым сокровенным, потому что знали – что скажешь священнику, с ним и останется.
Более сорока лет служил Пантелеймон своему приходу. Некоторых знал еще с младенчества. Присутствовал при родах, крестил, женил, наставлял, хоронил.
Откуда он пришел, прихожане не знали. Да и мало интересовались этим. Им было хорошо и спокойно с ним. Пантелеймон внушал чувство защищенности.
Молился Пантелеймон много.
День его начинался рано, еще до зари. Встав, он умывался, укреплял тело и дух гимнастикой, обливанием.
Скудно трапезничал и много читал. В библиотеке были книги духовные и научные.
Потому и случившееся на Великий праздник, было более чем странным и неожиданным. Потом люди разное рассказывали: задним-то умом все догадливые. Разбирали по фразам его проповеди. Даже придумывали, будто видели дрожь в руках. Но пустые разговоры быстро раздуваются и так же быстро затухают.
Только боль углями долго тлеет, бередя душу.
Однажды на исповеди тихая и спокойная Мария вдруг призналась ему, что понесла. Не от своего мужа.
– Кто знает, как это случилось, – промямлила она, – я и не хотела вовсе. А оно – раз, и получилось. Так… что же будет, батюшка? Что мне делать? Муж узнает – прибьет.
