Черные крылья ночной мглы укрыли моё существо. Хотя нет, казалось, что эта тьма поглотила всю планету. Концентрировать взгляд на небо равнялось бесполезному занятию. Земля хоть и невинная, но тянула к себе, зовя притяжением безвольные гири. «Уходим» – торопливо говорили прохожие и уводили за собой любопытных детей. Я хотела бы открыть рот и попросить помощи, но эти взгляды сжигали, хотя и были холодными стёклами.
– Умри. Умри, – доброжелательно шептали знакомые, исчезая словно дымок в широком холсте.
Мои чувства перемешались, подобно краскам художника, но рождали, увы, не прекрасный пейзаж, а серо-илистое смазанное пятно.
– Я виновата? – переспрашивал разум погружаясь в безответное отчаяние.
– Это ведь та самая?
– Ага, не подходи, ещё заразишься. Тьфу!
Мокрый позор издевательств покрыл моё лицо. Кровоточащая рана не столько на теле, сколько внутри, требовала лекаря. Казалось, сердце проткнул стеклянный нож, тех, кто не торопился его вынимать.
– Её бросил отец! А потом и мать. Разве родители уходят от хороших детей? Слова мужчины подхватили женщины, повторившие концовку раза три. Они судачили о моей семье и, собственно, обо мне, несущей проклятие. Хотя… сороки и то меньше говорят, чем люди, получившие пищу для языков.
– Это и есть моя деревня? Это то самое место где я выросла? Вон та бабушка. Разве не к ней мы ходили убирать огород? И не ей ли приносили ягоды? А вот этот мужчина… был как брат моему отцу. Он столько раз приходил в наш дом и ел с нашего общего казана. А мужчина, что прячет лицо в воротник, не ему ли отец помог встать на ноги? Что же теперь происходит?
– Убирайся мелкая тварь, – в исступлении гнева прокричала соседка и, выскакивая на улицу, облила помоями.
– Так её! Так, – поддержали собравшиеся добавляя каменные примочки на без того пострадавшее тело.
Их гневные чувства острыми иголками вонзались в душу и выворачивали нутро наизнанку. Тяжело дыша, я поднялась, нутро ныло от несправедливости и людского лицемерия. Безжалостность, бездумность и все связанные с ними пороки вылезли наружу подобно пузырям ожога. Сколько же они терпели? Сколько ждали и надеялись на возможность изгнать меня? Как же им удавалось улыбаться и держать за руку, коль в душе столько ненависти? Я вытерла лицо рукавом и ещё раз окинула взглядом окружающих меня жителей деревни. Теперь я не могла назвать их соседями или даже просто знакомыми. Ведь как показал случай, я совершенно не знала кто живёт рядом, общается и навещает наш дом.
