Душный, густой воздух, она шла по нему, как по канату, одна среди сотни одинаковых и одиноких, укутанных в запах, фарфоровых кукол; она открыла глаза и посмотрела вниз, в узенькую щель, как в замочную скважину, и увидела его.
Люк, черные, металлические прутья решётки; упираясь спиной в сырую каменную кладку с одной стороны, он висел в воздухе над мутной, желтоватой водой, он не знал, сколько он сможет так провисеть, но никогда не отказывал себе в испытаниях. Сбежать из родной темноты, чтоб хоть одним глазком глянуть на Королевскую процессию. Сначала долго привыкать к яркому электрическому свету, щуриться, смахивать разъедающие слёзы, мотать головой, будто блохастый Каа, но потом, потом – увидеть.
Столбы неонового света, удерживающие на своих плечах голубой, синтетический экран; он навсегда усвоил – неба нет. Небо – это то, что сотворил не бог, а люди. Именно их дети шествовали сейчас по отполированной до блеска поверхности новой земли. Изумрудная эмаль текла, как река под белыми, босыми ступнями. Девушки шли, укутанные в синий свет и живой шёлк, процессия, как брошенная по ветру узкая лента, терялась высоко в складках сияющего города. Новый мир держался на каждой из них, как миф на трёх китах, они будущие матери, будущих матерей. Они – Арнии.
Мышцы ныли, боль маленькими, черными муравьями пробегала под кожей. Он чувствовал укусы то тут, то там, но продолжал висеть. И вот потянулись провожающие юнии, маленькие, с одинаковыми золотыми кудряшками, в белых длинных платьях, с закрытыми глазами, они шли медленно, мерно вдыхая и выдыхая. Он знал, что они видят запах, так же твёрдо, как то, что неба нет. Это знал каждый в его мире.
И тут он увидел её, она чуть наклонила голову, на один удар сердца позже сделала шаг и он понял – она тоже видит его. По телу прошла горячая волна паники. Он дёрнулся и сорвался вниз, с гулким плеском ушёл под воду. Люк всё так же ярко светился из-под воды, но идущая процессия больше не отбрасывала тень. Он вынырнул, сплюнул воду, рассмеялся своему страху, подгрёб к бортику и вылез из воды. Любопытная юна, посмевшая пренебречь правилами, никогда не осмелится никому рассказать о чумазой, узкоглазой физиономии любопытного джагга. На том и стоят их три кита. Каждому своё. Ему тьма, ей – свет. Ему земля, ей – воздух. Ему зрение, ей – обоняние.
