Липкий полумрак спускался сверху вниз с остроконечного свода потолка к округлым базам каменных резных колонн. Он полз подобно чернильному пятну, съедая все пространство, куда не мог пробиться тусклый свет. Гигантская королевская зала тяжело дышала вековой пылью, покрывая серой паутиной каждую щель. За несколько тысяч лет правления на престоле Черных монархов, щелей накопилось немало. Единственный луч света, мечом пронзающий сумрак залы, выделял маленькую детскую фигуру, усевшуюся на большой каменной плите.
Волх был совсем один. Он сидел на холодном мраморном полу, уложив ладони на колени. Сидеть было неудобно, ноги затекли и начинали гореть, но двигаться было нельзя, он чувствовал это нутром, ведь указаний никаких не было. Больше получаса он провел в этой позе, и за все это время не услышал ни шороха. Тишина оглушала и давила, мрак медленно подползал к нему со всех сторон. Еще полчаса назад он мог видеть второй ряд колонн, но теперь едва различал даже первый. Тьма сжирала не жуя, она ласково облизывала и незаметно поглощала. Сейчас, даже если бы он захотел убежать, то не смог бы найти выхода в непроглядной тьме, она съела бы и его. Волх решительно убедил себя смотреть только прямо перед собой, и никуда больше. Там был кто-то, этот кто-то прятался в этой тени, и пристально смотрел на него. Легкая дрожь пробежала по холодной спине. Большая черная гора довлела над ним, эта гора представляла опасность куда большую, чем тьма, сгущающаяся по сторонам. Волх чувствовал не моргающий тяжелый взгляд, вцепившийся в его маленькую фигурку, словно голодный волк. Этот кто-то точно знал, о чем думает этот ребенок, отчего губы скривились в довольной ухмылке.
Вот цепкие пальцы множества теней коснулись ног мальчика. Он чувствовал, как они цепляются за красное сукно штанов, и ползут наверх. Холодная могильная влага лизнула пальцы рук…
– Вон! – прогремел громкий женский низкий голос с черной горы, и тени мгновенно юркнули в половые трещины, будто трусливые черные кошки. Зал вернул свои очертания. Открылись полукруглые двери в стенах и сложная каменная резьба на свободах потолка. Но гора оставалась черной, будто свет пропадал в ней, она проглатывала его и не отражала обратно.
– Привет, малыш. – ласковый голос облизнул детские уши, словно добрый пес. – А ты молодец. Даже не пискнул.
