Я крашу забор. Все бы ничего. Обычное дело, казалось бы. И забор деревянный. И краска в ведре вполне обычная. Зеленая. И кисть широкая. Все нормально. Ненормален я. Я ненавижу этот забор всеми фибрами своей души. И в то же время я должен его любить. Любить забор…. Придет же в голову такая чушь? Но это не чушь. Забор заколдованный. Если его красить без любви, он не красится. Не так чтобы совсем не красится, а местами. Хотя красить я умею. Крашу и ровно, и равномерно, следя за тем, чтобы краска протекла во все щели между досками. А вот если красишь с раздражением, то спустя несколько минут, на том месте, где краска ложилась без любви, она, куда-то совершенно волшебным образом, исчезает. Стоит отойти на пару шагов назад, чтобы проверить собственноручно выполненную работу и злость начинает хлестать через край. Так фигово не красят даже рабы. Но я же не раб! Я воин. Блин в натуре! У меня вон и шлем на голове и кольчуга на всем теле, и латы на груди, спине, плечах, локтях и коленях. И сапоги вон железные со всех сторон. Все эти доспехи я зарабатывал целую кучу времени и потратил на их приобретение массу энергии. И во всем этом наряде я забор крашу как идиот какой-то. Пластмассовое ведерко и деревянная кисть, кое-как зажатая в ожелезненных пальцах. Ведерко тоже заколдованное, потому что краска в нем не кончается. Постоянно плещется на уровне чуть более двух третей. И хорошо, что не кончается, потому что как этот забор покрасить, если он никак не желает краситься. Пятнистый забор ОТК не примет. Он нужен целиком покрашенным. Идеальным так сказать. А кольчуга нужна, чтобы война, которая вокруг ведется, не отправила меня на тот свет. Так что еще одна забота имеется. Не злиться на стрелы, которые пытаются проткнуть мою спину. Любая злость не позволяет красить забор. А покрасить его надо. О боже! Какая нудность. Забор, забор, забор. Красить, красить, красить. Проверять, проверять, проверять. Опять красить, опять проверять, опять красить. И забор то ведь совсем небольшой. Два двадцать в высоту и метров десять от силы в длину. В шесть слоев можно было бы уже покрасить, если бы не этот феномен. С пятнами сдавать забор нельзя. Это стыдно. Иначе нельзя будет войти к Богу. По лицу ручьями потекли слезы от осознания собственной никчемности и слабости. Вскоре все тело стало содрогаться от рыданий, непроизвольно вырывающихся из горла. И тело рухнуло на колени перед этим забором. Бог прямо за этим забором. Я мог бы его сломать одним кулаком левой руки и пройти внутрь, но никогда этого не сделаю. Этот забор построил я сам. Чтобы защитить Бога! Защитить от самого себя. Потому что Бог…. Бог он такой…. Он Бог! И мне к нему нельзя. Потому что забор не покрашен. А покрасить его невозможно, потому что блин…. Да потому что я косячник. Ы-ы-ы! Но однажды я его покрашу. Весь покрашу. Так покрашу, что в него можно будет смотреться как в зеркало. И даже если Бог захочет сам принять работу, забор будет настолько безупречно выкрашен, что даже глаз Бога не найдет в покраске ни малейшего изъяна.
