… Море было тихим, ласковым. Прозрачные зелёные волны едва слышно плескались о корму лодки с сидевшими в ней Эльзой и маленькой Гертрудой. От мерного покачивания Гертруду клонило в сон. Глаза девочки закрывались сами собой. На душе было хорошо, спокойно. Присутствие рядом родного человека вызывало чувство безмятежного счастья и умиротворения, какое бывает лишь в детстве.
Она не заметила, как задремала. Ей даже успело привидеться что-то хорошее, как в один миг сладкая дремота была бесцеремонно прервана жёстким ударом воды о борт лодки.
Испуганными глазами она растерянно посмотрела на мать. Эльза, как могла, пыталась сохранять спокойствие. Но от дочери не укрылось, что та напугана не меньше её.
– Мам, все в порядке?
Не дожидаясь ответа, она уже знала, что ни о каком порядке не могло быть и речи.
Ещё недавно беззаботное ясное небо затянулось низкими серыми тучами. Оно почернело. И эту зловещую черноту то и дело пронзали ослепительные огненные молнии, сопровождаемые оглушительными раскатами грома.
Гертруда также интуитивно знала, что случится в следующий момент. И это знание отдавалось в сердце жгучей смертельной болью. Сейчас произойдёт страшное, непоправимое. То, что навсегда изменит её жизнь; надолго выбьет твёрдую почву у неё из-под ног.
Самым страшным и ужасным было то, что ничего изменить она не в силах. Как бы сильно ей этого не хотелось. Беды не избежать. Всё давно предопределено и решено кем-то свыше. Кем-то сильным, могущим и безжалостным к ним…
– Держись! Всё будет хорошо…
Последние слова Эльзы были подхвачены бешеными порывами ветра. Они мгновенно смешались с холодными каплями хлынувшего проливного дождя, растворились в воздухе, крепко пропитанном морской солёной водой.
… Огромным усилием воли она заставила себя проснуться, чтобы избавиться от ночного кошмара. Открыла глаза, часто дыша и смахивая ледяную испарину со лба. Перед глазами всё ещё стояло бушующее море, образ матери, который с годами постепенно начал стираться. Но в снах Гертруды будто снова оживал, таким чётким и реалистичным он в них был. И родной до боли голос ещё какое-то время продолжал стоять у неё в ушах.
– Держусь, мамочка…
Она ненавидела эти сны. В них всегда чувствовала себя беспомощной и потерянной. В них казалось, что всё ещё можно исправить, изменить. И осознание жестокой реальности при пробуждении рвало душу на части.
