Бледная саванна равномерно прожаривалась под лучами голодного платинового солнца. По обжигающему воздуху, словно по прозрачной воде, шла мелкая рябь. Таша с трудом подняла уставшую голову и осмотрелась. Не более, чем в десяти метрах от нее, вокруг высокого костра сидели три туземца. На одном из них, самом низкорослом, были надеты шорты Леши, Ташиного мужа. Лазурно-голубые с белыми пальмами. Алексей купил их во время своей последней поездки в Египет. Второй, совершенно голый с невообразимо большим хозяйством, поглощал полусырой кусок мяса. Из обоих уголков его рта сочились две тоненькие струйки крови. Третий абориген склонился над костром и ловко поправлял поленья длинной костью, очень похожей на бедренную.
«Неужели съели?» – пропульсировало в разгоряченном Ташином мозгу. На короткое мгновение на нее накатила волна ликования, которое снова сменил страх за собственные перспективы. Таша вытянула вспотевшую шею и стала присматриваться к трапезничающей компании, пытаясь обнаружить другие останки своего мужа.
Вдруг саванну расколол детский крик.
– Вася! – Таша рванулась, пытаясь подняться на ноги, но не смогла. Все ее тело было обернуто каким-то гадким, ворсистым материалом. Перед глазами вдруг встала полноводная грязная река. У самого берега из бурой воды высунулась громадная крокодилья морда. Разинув уродливую пасть, чудовище утаскивало в пучину Василия, Ташиного трехлетнего сына. Вася взмахивал тонкими белыми ручками и пронзительно верещал.
– Сейчас, сынок, сейчас! – она изо всех сил работала локтями, пытаясь выбраться из сковавшего ее кокона. Еще рывок и…
Таша проснулась. Скомканный китайский плед валялся на полу у подножия диван-кровати. На стене громко тикали часы, а из соседней комнаты доносилось странное пыхтение и всхлипывание. Наташа мигом соскочила с дивана и пустилась туда, попутно зацепившись за письменный стол так, что на ноге хрустнули пальцы.
Раскрасневшийся взлохмаченный Вася по-пластунски лежал на полу и тихо лил слезы. Рядом возлегала перевернутая гладильная доска.
– Господи, ну скажи мне, зачем ты на нее лез? – спросила Таша, посадив на руки сына и рассматривая пострадавшую руку.
Мальчик поднял виноватые глаза и пожал плечами. Не проходило и дня, чтобы Вася не причинил какой-нибудь вред себе, или окружающим предметам. Но на вопрос «зачем ты это трогал?» или «чего ты туда полез?» он неизменно скорбно пожимал плечами, а по щекам катились слезы сожаления.