Над Ругачёво разноцветными пластами расстилался рассвет.
Он, оранжево-розовый, светился между желтым и лазоревыми росчерками размашистой яркой живописи небес, среди разбросанных по ним, скомканных бело-серых облаков, словно в дорожной спешке разбросанного неведанными гигантами, тряпья, оставившими после себя хаос великолепия яркого облачного утра.
Лучи рассвета, пробивались сквозь моросящий дождь летнего утра и контуры деревьев, мутно просвечивали дробными потоками света, как сквозь пропыленный тюль, укладываясь понежиться на стенах домов и в комнатах еще досматривающих свои сны граждан. Не останавливаясь, и не превращаясь в настоящий дождь, моросил и моросил.
Давно и занудно шел этот мелкий, колкий дождичек.
И казалось, что этот дождь навсегда, чтобы не случилось – так и будет моросить.
Стены пятиэтажки на одной из улиц Ругачёво стали пятнисто-серыми вместо обычных, серых, словно сменили породу. Но, женщина не уходила, она упорно стояла, не двигаясь на балконе третьего этажа, одетая в ночную рубашку с наброшенным на её полные плечи плащом. Она пристально смотрела вдаль, ожидая кого-то. А смотрела Нина на ту улочку, что выходила на дворик и детскую площадку, которая протянулась сюда от самого вокзала.
Нина устала ждать, кого-то только ей известного и окаменела от этой усталости, от всего на прошлой неделе пережитого, застыв на балконе. Но пристально смотрела, словно это сейчас было самым главным делом в её жизни.
Положив голову на скрещенные на перилах балкона руки, почувствовала, что задрёмывает.
Но, услышав сквозь морок сна и шелест моросящего дождя шорох шагов, она встрепенулась. Выпрямилась, всматриваясь еще пристальнее. И обрадовалась, увидев кого-то вдали.
Сверху ей был виден только черный зонт, большой мужской зонт. Но она сразу узнала того, невидимого ей, идущего под зонтом человека. И тихо заплакала.
Михаил, лет 58 мужчина, изрядно потрепанный жизнью, шёл не торопясь, останавливаясь, словно в сомнениях, задумываясь о чем-то. Он останавливался и оглядывался назад. Подойдя поближе к дому, он приподнял зонт и посмотрел на окна и балкон верхнего этажа. Увидев женщину на балконе, Михаил замер. И они пристально смотрели друг на друга.
И тут женщина, как включенная сирена начала поносить этого мужчину. Точно бездонную бочку брани изливала она на его, теперь уже опущенный, чёрный зонт, под которым он пытался скрыться и от неё, и от камнепада её брани, и моросящего дождя. Из её яростного монолога становится ясно, что это её муж.
