909 год от Рождества Христова
Окно в башне было открыто. Время от времени порыв ветра хлопал ставнем, врываясь в покой. Там внутри, на небольшом подиуме стояло роскошное ложе, с вырезанными в изголовье лошадиными головами. Пушистый песцовый мех покрывал его сплошной серебрящейся массой, спускался к плитам пола пышными хвостами. Здесь, у коротких точеных ножек ложа, валялось скомканное второпях платье из блестящей парчи и тяжелая мужская одежда из кожи, грубые сапоги со шнуровкой, мощный меч, в рукояти которого кровавым огнем рдел рубин. А на ложе, сплетясь в жарком объятии, ритмично двигались два обнаженных тела.
Наконец мужчина глухо застонал сквозь зубы, и тотчас ему ответила женщина – коротко взвизгнув, она изогнулась, – и опала, погрузившись в мех, урча как дикий зверь.
Теперь они лежали, тяжело дыша, и лишь холодные порывы ветра, влетавшие в узкое окно, сливались с их дыханием. Мужчина приподнялся на локтях и откатился, перевернувшись на спину. Закрыв глаза, он еще какое-то время лежал, успокаивая дыхание. На светлом фоне серебристого меха его мускулы выделялись особенно рельефно, мощная грудь вздымалась. Приподнявшись, женщина с тихой полуулыбкой вгляделась в него. В этой улыбке светилось торжество. Мелкие, как у хищника, зубы блеснули сквозь полуоткрытые чувственные губы. Глаза были необычные – широко расставленные, миндалевидного разреза, один – светло-голубой, другой – блестящий, аспидно-черный.
– Сама Фрейя[1] кружит нас, не так ли, Рольв?
Она провела рукой по его резко очерченному лицу, по сильному подбородку, шее, запустила пальцы в разметавшиеся русые волосы.
– Что? – не открывая глаз, спросил он.
– Я говорю, что боги создали нас друг для друга.
И словно не веря в сказанное, женщина спросила:
– Ты любишь меня как прежде, Рольв?
Он чуть улыбнулся.
– Порой ты смешишь меня, Снэфрид. Я провел с тобой три дня и три ночи после похода на Бретань. Мои люди заждались меня, а ты все еще спрашиваешь, люблю ли я тебя. Разве я не доказал это?
Он говорил сонно, не открывая глаз, и от этой его медлительности кровь вновь закипала в её жилах. Она вновь хотела его. Ей было мало. Всегда. Подчас ей казалось, что она готова загрызть его, как волчица, лишь бы он не принадлежал более никому.
– Довольно, – вдруг резко проговорил Ролло, когда она вновь начала ласкать его. Отведя обнимавшие его руки, он встал. – Не сердись, Снэфрид, мне пора возвращаться.
