Полуночный сумрак, окутавший дворцовые сады и видневшийся за оградой реликтовый лес, время от времени прорезали лучи холодного света, струившегося сквозь прорехи в облачном одеяле. Забористый ветер лишь изредка колыхал купола раскидистых крон стоявших за оградой реликтовых дубов. Весь дворцовый двор беззаботно пребывал в стране ночных грёз, и лишь редкие стражники несли свой неотчуждаемый долг по охране родового гнезда монарших особ.
Безмятежность и покой, в которых пребывал дворец в эту ночь и несчётное множество предшествующих, прерывали надрывные шаги двух блуждающих силуэтов. Столько раз прокручивая мысли о побеге и мечтая о таком близком и в тоже время недостижимо дальнем мире за стенами Колыбели, Роза по обыкновению была готова вот-вот уснуть, и лишь тянувшая её изо всех сил за собой Кони не давала ей вновь забыться чудным медовым сном.
Всегда столь трепетно следовавшая всем указаниям Его Святейшества Александра, кардинала Церкви в этих землях и воспитателя молодой принцессы Розалины, придворная фрейлина Констанция сейчас вела себя из ряда вон безрассудно. Сама себе отдавая в том отчёт, она зареклась в том, что выскажет ему всё, что думает по прошествии всей этой безумной оказии. Если конечно всё выйдет. Она ни за что не ввязалась бы в эту авантюру, а других слов для текущего плана у девушки не находилось, но как можно отказать… Для Розы она была не просто очередной служанкой, а надёжной камеристкой, помогавшей монаршей особе почти всегда и во всём. И даже больше – ближайшей подругой и может быть даже заботливой старшей сестрой, которой принцесса могла доверить самые сокровенные тайны и мысли. Но даже так происходившее в эту ночь до сих пор для обеих девушек представало чем-то абсолютно неправдоподобным, невозможным и даже пугающим. Обговоренный десятки раз план побега от спальни принцессы до стены дворцового сада в данный момент представал не исполнимым и сумасбродным. Страх и волнение окутывали подруг шаг за шагом.
По пути от покоев молодой принцессы в центральной части дворца, Кони, держа в левой руке смотанный пеньковый канат, с трудом раздобытый в кладовой накануне, а в правой руке – ладонь своей знатной спутницы, то и дело оглядывалась, с каждым разом, как загоняемая ездоком лощадь, пришпоривала шаг. В тлевших на стенах масляных фонарях беглецам мерещилась неотвратимая угроза провала своего дерзкого плана, заставляя трепетать при виде колыхающихся теней и внезапных шорохов в почти необжитом дворце.
