– Вот ты говоришь охота…
– Кто говорит «охота»? Я вообще ничего не говорю…
– Ну, я говорю, – усмехнулся Леший.
– Ну, говори… – сказал Санька и подумал, что мухоморы не дают нужного эффекта.
Не ощущал он ноосферы и память, словно её стёрли. Ту старую память, что, как открытая книга лежала перед ним. В той памяти хранились и книги, и другая информация в том первичном виде, в котором она поступала в мозг. Не в виде «знания», а виде образов, визуальных или звуковых. В первичном формате, как говорится.
Осталось только то, что он вытащил из «той» памяти и использовал уже здесь: карты местности, кузнечное дело, фортификация, кораблестроение. Этого тоже хватило бы на десятерых здешних учёных мужей, но Санька ощущал пустоту и это его тревожило.
Он в очередной раз вздохнул и, сделав трубочкой губы, потянул в себя горячий травяно-ягодный взвар.
– Так вот… Охота охоте рознь, – продолжил нравоучение Леший. – Понятно, что человеку нужно питаться… И пусть питается тем, что есть вокруг него. Но зачем истреблять животинку в запас, а запас отдавать другим.
– Не отдавать, а продавать. Другие продают свои запасы. Это обмен.
Этот спор длился уже почти год. С тех пор, как Санька обосновался в устье Луги и начал строить город. Скажем так… Город, какой-никакой, он до зимы построил. Царь Иван, выполнил своё обещание и не только обеспечил строительство «лесом», но и работными людьми. А к зиме приехали и Бхарма с Иваном Выродковым.
С этими инженерами-строителями дело пошло значительно… э-э-э… Не то, чтобы скорее, а значительно ладнее.
– Выгребай! – Кричали с лодок сами себе и товарищам лесорубы.
Один струг уже плыл кверху днищем среди наседавших на него брёвен, а вот его гребцов нигде видно не было. Хотя, Санька находился далеко от залома и мог их просто не разглядеть. Его роль в сплаве была пассивной. Тремя связанными брёвнами особо не на лавируешь. Тогда как струги лесорубов крутились, вокруг связанных в единую цепь плотиков, бойко, направляя их по фарватеру.
Они уже шли по Луге, когда Санька, выйдя из-за очередного поворота, увидел впереди залом, а в заломе пытающиеся выбраться из него струги лесорубов.
Санька вставил шест в верёвочную петлю и воткнул его под углом в песчаное дно. Верёвка натянулась. Его связка из двадцати брёвен остановилась, а он, схватив запасной шест, спрыгнул в воду и погрёб к берегу. По жёлтому песку он быстро добежал до уходящей вправо песчаной косы, на которую накатывались и накатывались желтые сосновые брёвна. Не очень сильное течение сбивало брёвна в кучу, не наваливая одно на другое как на быстрых речках.
