За окном уже неделю лежали сугробы. Благодаря свету луны, что отражался бликами на снегу, складывалось впечатление, будто мороз расщедрился на дары и усыпал деревню маленькими драгоценными камнями. Звёзды на небе перемигивались друг с другом, и не смотря на то, что время было уже за полночь, на улице было довольно светло. Даже трусишка Харон сегодня не побоялся выйти за дровами в сарайку рядом с домом.
– Я смелый пятилетний мусина, – шептал он под нос, подбадривая себя.
– Бу! – крикнула из-за угла весёлая рыжеволосая девчонка. От подпрыгнувшего в страхе Харона Лина закатилась звонким хохотом. Мальчик же надул губы, бросил авоську, в которую должно было поместиться около четырёх поленьев, и отвернулся, не желая видеть эту несносную соседку.
– Опять обиделся? – разминая пальчиками скулы, что теперь болели от долгого смеха, учтиво и уже без доли издёвки спросила она, обходя Харона со спины. Он снова отвернулся, девочка в прыжке попыталась заглянуть в его обиженное лицо, но не успела и уткнулась носом ему в затылок.
– Сначала пугаесь, теперь исё и бьёсь.
– Ну не дуйся, я не специально, скучно мне.
– Так отдыхать иди.
– Не хочу, Новый Год, единственная ночь, когда бабуля с мамой разрешают вообще не ложиться.
– Да, мне тозе. Папа говолит, что сегодня нузно мечтать, а не спать.
– Ты загадал желание?
– Ага, исё когда писал письмо Деду Молозу.
– Сам писал?
– Пости дааа.
Лина задрала бровь в знак сомнения.
– Ну лано, мне деда помогал.
– Что загадал?
– Ни казу, не сбудится.
Из дома послышались звуки гармони – видимо, оторвавшись от трапезы, взрослые решили растрясти съеденное.
– Харон! – позвали мальца в приоткрытую дверь. И впрямь, что за дело туда-сюда за дровами сходить, а пропал, словно лес выращивать отправился.
– Иду! – отозвался мальчик, чтобы не переживали.
– А ты загадала, чего хочется?
– Нет.
– А чёё?
– Да как-то подходящего момента не было.
– Он вот он, он сесяс. Сегодня фсё-фсё волсебное.
– Ладно, иди, – посмеялась Лина и подтолкнула мальца в сторону дома. Тот медленно потопал, проваливаясь в снег по колено, и так мелкий, теперь и вовсе как живой пенёк.
– Я есё выду, поленки-то я так и не всял, – бормотал под нос Харон, потирая подмёрзшие щёки.
Лина осталась одна, сейчас в деревне все гуляют, а ей и податься не к кому. Мало того, что рыжая, так ещё и непоседа, другие родители запрещают своим детям с ней водиться, словно озорство – это заразно. Домой идти совсем не хотелось, там бабуля наверняка так же вяжет, сидя у печи. Мама, верно, уже со стола убирает, гостей у них на ужине всё равно не было, они тут люди новые, задружиться ещё толком ни с кем не успели.
