Спектакль окончился.
Актриса Анечка сидела на краю авансцены, свесив ноги в оркестровую яму. Там, совсем недавно, грузно шумела музыка и, казалось, звук все еще легонько ходит из одного угла в другой.
Создавалось это ощущение даже не от старого потока вибраций под ее ногами, шум стоял в голове у самой Анечки, и она готова была вот-вот выплеснуть жар в виде потока холодных слез. Плакала в последнее время она часто.
Что же могло с такою огромной силой печалить сердце юной девушки?
Ведь ровно как и музыка, четверть часа назад поглощающая все пространство своей торжественностью, звонко лился смех самой Анечки. Конечно, это была не настоящая Анна, но ее образ, созданный и отрепетированный многими усердными часами работы. Следовательно, и жизнь в этом персонаже струилась из самой девушки, благодаря ее подлинным чувствам. Значит, и смех ее был настоящим. Анна была счастлива, когда ее героине предложили руку и сердце, оттого и расхохоталась.
Однако, на этом – все.
Все, что у нее получалось натурально – это делать милое лицо с прищуренными глазками и заливаться таким громким и неестественным смехом, что звенели уши. Она не умела плакать, не могла кричать, когда захочется и выражать такой силы гнев, как это бывает присуще уже устоявшимся примам сцены. Даже расстраивалась она только одной мимикой – вздергивала брови, чтобы ее лоб чуть-чуть сморщился, округляла глаза и поддергивала подбородком.
Играла она именно как подобает, как хотели, чтобы она играла. Потому, в своем уже стоическом амплуа инженю, она была бесподобно хороша.. по крайней мере, в этом театре.
В этом и крылась причина ее еще не выступивших слез.
Истинного гения ей недоставало и с каждым днем она угасала от этой затянувшейся, как жвачка, мысли о своей никчемности.
Только вот, критики по ту сторону зрительного зала никогда не было. Ни режиссер, ни другие актеры труппы не выказывали свое недовольство игрой юной актрисы. Все покупались на это. Иногда говорили «немного недожала, но оно и хорошо, актер не должен плакать на сцене».
– От чего ж быть возмущениям?– думалось Анечке, – из ничего не будет ничего, вот они и кивают головой.
