Безбрежны широкие просторы Руси. От далекого полноводного Днепра с величественным Киевом до скрытого непроходимыми лесами и болотами Господина Великого Новгорода немало дней пути. Не всякий купец отважится пуститься в такую дорогу. Многое может ожидать его. Нет на Руси былого единения. Множатся княжеские уделы, растут и богатеют боярские именья. Много на Руси хозяев, а мира и покоя все меньше. То затихнет на время, то загорится пуще прежнего княжеская усобица, в которой не отыскать ни правых, ни виноватых. Один разор для Русской земли.
Но жизнь течет своим чередом. В лето 6744(1236) от Сотворения мира Бог миловал от усобицы Залесский край и Рязанскую землю.
Летнее солнце спряталось за белесое облачко, опустив тень на вереницу всадников, медленно спускающихся по пологому холму, поросшему молодыми деревцами.
Всадники ехали кучно; между ног лошадей, высунув языки, сновали уставшие за день псы. Ехавший впереди рязанский князь Юрий Ингваревич смахнул пот со лба и бросил взгляд на бирюзовое небо. Соколиный лов всегда прогонял тоску с его дум, а сегодня и вовсе радовал сердце немолодого князя. Намедни[1] узнал он, что молодая княжна Евпраксинья понесла дитя. Это ли не радость! Отпраздновали как положено, и поутру, кто в силе остался, отправились на соколиный лов. Теперь же, потешив сердце, возвращались обратно.
Повернувшись к сыну Федору, он тихо произнес с улыбкой:
– А мечто в ложницу[2] брали? Али как?
Федор отвечал серьезно:
– Как велено было, в изголовье и лежал.
Князь засмеялся громче.
– Значит, малец родится.
Ехавшие рядом бояре дружно улыбались вслед за ним.
Краем ока князь Юрий, видно, приметил чей-то невеселый взгляд. Повернулся больше в седле и зычно окликнул:
– Что не весел, Евпатий, али княжеская радость не по сердцу?
– Бог с тобой, княже. Такой радости грех не разделить, – встрепенулся боярин, названный Евпатием.
– Што же хмур, как сыч?
– Думы невеселые, княже.
– Аа. Опять ты за свое.
Веселость враз сошла с лица князя.
– Спесив ты, боярин. Завтра поутру ко мне явишься.
Он подхлестнул коня и поскакал быстрее вперед, оставляя позади свиту.
Эх, князь Юрий, что кому доведется – знать бы наперед. Да где человеку такое знать…
