Опекун приехал за час до похорон.
Собравшиеся в доме напоминали Мие огромных ворон. Вот они ходят, важно кланяются друг другу, приближаются к Мие и берут ее за руку.
Мне очень жаль, дорогая… Такая потеря, дорогая… Будьте сильной, дорогая…
Ритуальные фразы шелестели, словно листья под ногами.
Мие казалось, что все это ненастоящее. Люди, два темных закрытых гроба, слуги, которые разносят ритуальные стопки с водкой, она сама – лишь отражения в старом зеркале, которое висит на стене гостиной, и в нем еще плывут тени ее родителей, далекие оттиски – беззвучные, утратившие память. Уши наполнял шум, Мия кивала, периодически дотрагивалась до уголка глаза сложенным носовым платком и надеялась, что удержится на ногах и не упадет на паркет.
Слабость окутывала ее, словно саван. В городе свирепствовала лихорадка, Мия перенесла ее довольно легко, а вот родители не смогли побороть болезнь. Все случилось настолько неожиданно и жестоко, что Мие до сих пор казалось, будто мать вот-вот выйдет из дверей и отругает ее за неправильную осанку.
«Мия! – ее рассерженный голос звенел в памяти, словно надтреснутый колокольчик. – Держи спину ровно, невыносимая девчонка! Кто возьмет тебя замуж, если у тебя вырастет горб?»
Пусть бы ругалась, сколько хотела, пусть бы даже ударила – лишь бы была жива. Чувство потери было знобящим и колючим, и Мия не знала, как с ним справиться. Оно готово было раздавить ее.
Среди вороньей черноты мелькнуло темно-синее с серебром – длинный дорогой плащ, и чей-то голос произнес справа: «Приехал господин Оливер». Мия кивнула, развернулась к синему мазку, радуясь, что сейчас можно обойтись без улыбок. Сквозь лед, окутавший ее душу, пробился страх.
Оливер Гринн был каким-то невероятно дальним родственником ее отца, он жил на севере, и Мия никогда не встречалась с ним. Отец иногда говорил, что если она не будет послушной, то он отдаст ее дяде Оливеру в ледяные земли Крысиного короля – тогда Мия замирала от страха и послушно делала все, что было велено. Оливер казался ей старым уродливым чародеем в лохмотьях, живущим в темном замке на краю пропасти – и сейчас она удивилась, увидев его своими глазами. Еще молод, не старше сорока пяти, одетый дорого и со вкусом, с идеальной осанкой и подчеркнуто серьезным, даже трагическим выражением на скуластом светлокожем лице, он был похож не на колдуна, а на актера, который выходит на сцену, уже погрузившись в персонажа. Бледно-голубые глаза смотрели на Мию с цепким интересом, тонкий длинный нос пересекал едва заметный шрам, и все лицо казалось каким-то острым: тронь – и обрежешь пальцы.
