– Ну чего ты машешь руками? Неужели никогда не мечтала о домике в деревне? – удивлённо вопрошала свою подругу Рита. – Вставать с петухами, доить козу, потом босиком прогуляться вдоль речки, слушая, как заливаются соловьи…
– Боже упаси, – перебила Риту Лена. – Ты не представляешь, о чём говоришь. Это ты сметаны объелась. Бабушка с кувшином, коровка на заднем плане. Совсем что ли ку-ку? Ты, вообще, знаешь, кто это всё рисует? «Домик в деревне» принадлежит «Пепсико», а штаб-квартира её располагается в Нью-Йорке. И это, если ты помнишь, далеко не деревня.
– Да при чём тут вообще молоко? – возмутилась Рита.
– А при том, что фантазии это всё твои, которые тебе внушила реклама. Я выросла в деревне и знаю, что это такое, не из романтических бредней, а изнутри. Да там вкалывать надо от рассвета и до заката. И петухи, и козы, и речки, и соловьи, – всё это через годик-другой станет такой головной болью, что не захочется вообще жить.
– Не сгущай краски.
– А я сгущаю? Господи! – снова замахала руками Лена. – Какой же ты, Рита, наивняк. Самый лучший день в моей жизни – это день, когда я села наконец в поезд и уехала навсегда в город. Если бы здесь с нами обедала сейчас тётя Надя, царство ей небесное, то и она сказала бы тебе, что самым счастливым днём в её жизни был точно такой же, как у меня. В начале пятидесятых, когда деревни ещё были самыми что ни на есть деревянными, ну, то есть настоящими, прям вот как ты себе представляешь, – даже тогда все только и мечтали, как бы слинять оттуда поближе к цивилизации. Под любым предлогом. Все тогда были прикреплены к колхозам, паспортов на руках не имели. Крепостные, в общем. Прямо как в восемнадцатом веке. Никаких тебе прав на свободу передвижений. Председатель колхоза единственный мог повелевать судьбами деревенских. Иногда приезжали из городов зазывалы, и появлялась возможность получить паспорт и уехать, чтобы в городе устроиться на какую-нибудь фабрику или завод. Не хватало людей, вот и набирали по деревням молодых. Так тётка моя – сестра мамина – и сбежала, потом осела в Теплинске, сорок лет проработала прядильщицей на фабрике и ни разу не пожалела об этом. Ни разу. Только к концу жизни ностальгические нотки зазвучали в её речах, типа вот как ты – петухи, роса-коза, туман-баян… Всё смотрела советские фильмы – «Девчата» там, «Трактористы», «Русское поле». Вздыхала, слезу пускала. Но это уже от старости, я полагаю, детство своё вспоминала. Мать моя пинками выдворила меня в город к тётке сразу, как только я девять классов закончила. – Лена постучала себе по голове. – Думай, подруга. Наши предки зря из села бежать бы не стали.
