– За молодость и безрассудство! – прокричал парень, чокаясь с девушкой стаканом водки, разбавленной энергетиком.
Опустошив его, он приблизился к девушке и положил голову ей на плечо.
– Эх, Поленька, я бы тебя поцеловал, если бы не чувствовал, что меня сейчас вырвет…
В нем было сейчас переваривалось такое количество алкоголя, при котором ощущаешь подступающую тошноту, но в то же время чувствуешь нестерпимое желание проявлять безграничную чувственность.
Девушка, которая, выпив изрядно для своей комплектации, плохо различала всё, что вокруг неё, резко отдернулась. Настолько резко, что её сильно шатнуло в сторону. Осознав, что падение неизбежно, она сделала пару шагов в сторону дивана, и рухнула на него. Поленька успела шатнуться в бок, чтобы приземлиться на самый край, иначе пришлось бы упасть на спящего парня. Витя начал пить раньше и почти не закусывал, поэтому уже около получаса разглядывал мутные сновидения.
– Дима, ты идиот? – заплетающимся языком проговорила Поля.
В этот момент Дима разразился смехом, и сквозь хохот сказал:
– Ой, да пошутил я! Ну ты, конечно, и трусиха… Я вообще трезв-трезвёхонёк… – пытаясь как можно четче говорить, произнес Дима. Он хотел было проговорить скороговорку, но поняв, что только выдает себя, прекратил. Он почти ровными шагами дошел до дивана и приземлился рядом с ней, на подлокотник.
– Ну что ты? Испугалась что ли? Так давай я тебя успокою! – восторженно произнес Дима, пододвинувшись ближе к Поле. Он обхватил одной рукой её шею, а второй начал поглаживать её смуглую щёку. В одно мгновение он резко приблизился к её лицу и впился в её грубы. В этот момент тошнота стала отдаляться. Его начала охватывать страсть.
Поле очень нравился Дима, поэтому, не смотря на боль в животе, она с наслаждением принимала его поцелуи.
И поэтому под действием алкоголя она могла бы полностью отдаться Диме, ведь любое разумное ограничение от влияния хоть и пары рюмок рассеивалось и на передний план выходила вседозволенность во всей её грязной полноте. Но Диме ни разу не везло. Когда доходило до уединения, Поленька уже в достаточной мере трезвела, и могла дать отпор своему внутреннему необъяснимому желанию.
