Ёлка тётушки вороны

Баю-бай, засыпай,

не придёт к тебе Бабай,

не придёт к тебе Лешак,

ведь всё у нечисти не так:

не ведут государеву службу,

хороводы не водят дружно.

Прилетела ворона в зимний лес, уселась на раскидистой ветке старой ели, каркнула три раза и говорит:

– А ведь, товарищи, скоро Новый год! Надо бы это дело как-то отметить. Кар-кар-кар! – каркнула она ещё раз на всякий случай.

Ничего не ответил вороне зимний лес. Не на ту полянку, видимо, чёрная присела. Тут пусто, нет никого. Подумала ворона, подумала, взлетела и перепорхнула на соседнюю полянку. Уселась на ветку точно такой же старой ели, каркнула три раза и говорит:

– Товарищи… Товарищи, а ведь Новый год скоро! Надо бы это дело как-то отметить. Кар-кар-кар! – снова каркнула «певчая» птица в конце своей многозначительной речи.

И опять не ответил пернатой ораторше зимний лес. Лишь застарелый снег упал с той самой ветки, на которой сидела ворона – ух! хлоп! – и тишина, звенящая тишина такая, у тёмной пташки аж ушки от эдакой тишины заложило.

Но ворона птица умная, древняя, триста лет на белом свете живёт, везде летала, всё видала, и про причину звенящей тишины тоже кое-какие сведения имеет.

«Значит, нет никого вокруг», – подумала пожилая умница и скосила левый глаз вниз, а затем скосила правый. Оглядела снежный наст под собой. И вправду, нет никого! Даже следов на снегу нет: ни старых, ни новых, ни птичьих, ни звериных, ни человеческих.

– И перед кем это я распинаюсь! – возмутилась ворона, осела, нахохлилась и вошла в продолжительный ступор.

Однако, через полчаса черноокая красавица выспалась, сморгнула сонную плёнку с глаз, встряхнулась, размяла лапки, оттолкнулась от седой ветки и полетела искать в родном лесу свободные уши.

Долго ли, коротко ли летал по тайге наш глашатай… Но наткнулась в конце концов ворона на белку-свиристелку, бегающую от дерева к дереву по своим, беличьим делам. Прыг белка на дерево, а ворона уже там:

– Ну здравствуй, мой дружочек-мелкий-прыткий-колобочек! – поприветствовала её птица.

Белка даже опешила, так её ещё никто не называл. Но ворона, выпятив тёмным пятном гладкую круглую грудь прямо на белку, с независимым видом продолжила:

– А собери-ка мне, дружочек, прямо на это поляне зверей, да побольше, да побыстрее!

– А зачем тебе? – удивилась белка.

Распушила ворона чёрный хвост, мотнула головой и «завела свою пластинку»: