«Воспоминание» – слово со вполне простым и понятным всем и каждому смыслом, даже в какой-то степени абсолютно незатейливое и неприглядное, да и сам термин не страдает хотя бы некой изящностью. Однако для многих это главное слово в жизни: почти всё, что мы делаем за период своего существования, мы совершаем только ради воспоминаний. Мы готовы рискуя жизнью подниматься на самые высокие горы, опускаться на дно самых глубоких морей, тратить то, что скапливали годами на одно единственное путешествие – и всё только ради одних воспоминаний. Ибо нам кажется, что перед смертью мы будем испытывать не ужас и боль перед неотвратимостью происходящего – нам кажется, что воспоминания ярчайших периодов жизни, извлечённые из каких-то неведомых закоулков умирающего разума, заполонят собой все наши мысли в тот трагичный миг.
И когда умирает кто-то из старых друзей, нам непременно становиться грустно, даже если мы не видели его десятилетиями, поскольку нам кажется, что с его смертью навсегда уходит и часть наших ценнейших воспоминаний о нём, поэтому мы готовы преодолеть огромные расстояния, чтобы почтить память об усопшем – а вернее свою память о нём.
Такой же жертвой самообмана стал и Николай Кирсаров, который, узнав о гибели товарища по юношескому разгильдяйству, немедленно выдвинулся из столицы в село Ташин, Ташинского уезда, забрав с собой и всю свою чету. Больше всего сим фактом был недоволен единственный ребёнок его семейства – Арсений, недавно закончивший первый курс императорской военно-магической академии и собиравшийся, как следует отдохнуть на летних каникулах в столице; теперь был вынужден тащиться в какое-то захолустье, где ему предстояло провести ближайшие два месяца жизни до самой осени.
– Вот, сын, здесь я родился и рос! Если башня моего учителя ещё цела, то я смогу показать тебе ещё и где меня обучали алхимии. – Дав извозчику девяносто пять копеек за пятидневную поездку на дилижансе, глава семейства поднял тяжёлые чемоданы и направился в здание почтовой администрации стоящей напротив них.
– Жду не дождусь. – Угрюмо глядя на уезжающий транспорт, Арсений боролся с желанием запрыгнуть в него, стремясь немедленно отправиться обратно.
Мать приободряюще обняла уже вымахавшего до ста восьмидесяти пяти сантиметров сына и подняла косёмки с одеждой. Смирившись со своей участью, и недавний первокурсник подобрал оставшиеся пожитки, вяло поплётшись в конце их импровизированного строя.
