Стасиков дед немногословен и монументален. Он сидит на диване, как памятник, когда расшалившийся Стасик, воображая себя юным героем-альпинистом, взбирается на могучую вершину и торжествующе водружает на плечах цели восхождения воображаемый флаг первопроходца. После чего крепкие руки покорённого монумента снимают Стасика на пол. Одна с мягкой тяжестью проводит по голове внука, другая даёт ласковый увесистый поджопник вкупе с непонятным: «Ишь, какой прыткий Балыбердин. Ну, беги, играй».
А собственно, чем ещё заниматься пятилетнему человеку в гостях у деда с бабой? Нет, можно, конечно, нарисовать на обоях в укромном уголке за диваном Волка из «Ну, погоди!», но это в первый раз интересно, а в третий уже и не так чтобы очень. Динозавров из пластилина они с бабушкой уже налепили на целую динозаврову ферму, картинки в книжках писателя Чуковского благополучно изучены и частью вырваны от избытка эстетических чувств. В тёмной кладовке прятаться хорошо, если тебя кто-то ищет, приговаривая: «А где у нас Стасик? Деда, ты Стасика не видел?», а потом выпрыгивать оттуда с радостным воплем – сам нашёлся! Но если искателям не до тебя, то в темноте быстро становится неуютно и страшно. Впрочем, можно же и просто носиться по дому с весёлым призвизгом маленького поросёнка, которому легко и интересно жить вообще и в гостях в частности.
И тут вдруг из бабушкиной кухни донесётся запах жареной картошки. Если вы настолько старый, что вам уже, допустим, семь или даже десять лет, то ваш вкус давно и безнадёжно испорчен всякими котлетами, сосисками или тортом наполеон. Но нет ничего вкуснее жареной картошки, когда ты ещё настолько юн, что не подвержен ни в малейшей степени условностям взрослого мира, где радуются куриному супу, газировке или вдруг селёдке иваси. С жареной картошкой может иногда сравниться корка серого хлеба, с которой хорошо не сидеть за столом, а бегать по комнатам в поисках злого Бармалея, но тут уж только по отдельности: или хлеб, или картошка – вместе их ни один нормальный человек есть не станет, только удовольствие портить.
Стало быть, баба нажарила картошки и уже зовёт к столу. Картошка вкусная, спору нет, но нельзя же просто так взять и пойти на кухню есть картошку вилкой, которую ещё и нужно держать правильно, а не как удобно, в кулаке. А дед сидит в кресле у открытого балконного окна, курит свою папиросу и газету читает – любому понятно, что дело это скучное и никому не интересное. Обязательно нужно его привлечь к угощению картошкой, он же нам не чужой. Дед пробормочет «сейчас, сейчас», не отрываясь от газеты и смахивая дым в сторону балкона, потом затушит папиросу в смешной железной пепельнице из головы чёрта (не забыть добраться потом до неё, и да, коробок со спичками же там рядом! – их позажигать непременно, дело решённое), встанет с кресла огромный, голова под потолок, протянет руку – пойдём, дескать, Стасик, к бабушке. Сам ты бабушка, кто же так ходит на кухню, совсем ты уже, дед. Нужно встать на твои ступни, обхватить тебя за спину или что там у тебя ниже и так и идти, поднимая одновременно ноги: ты шагаешь, и я шагаю твоими ногами, только спиной. «Как обезьяна?» – «Сам ты обезьяна! Как робот!» Ничего эти взрослые не понимают.
