Запах крови пропитывал воздух. Свет вечернего, но еще палящего солнца едва пробирался в помещение сквозь узкую щель на краю потолка, и в этой почти что кромешной тьме сидели бок о бок два маленьких человека. Мальчик и девочка лет восьми – худые, как спички, и похожие, как две капли воды, – сидели на грязном полу и молчали. Привязанные к разным каменным столбам, они с трудом могли дотянуться друг до друга и держались за мизинцы.
Из коридора послышались тяжелые шаги. Дверь распахнулась. Вошедший на первый взгляд не представлял никакой угрозы: сгорбленный старик маленького роста с глубокими морщинами на лице и костлявыми пальцами, которые вот-вот уронят свечу. И не подумать, что он способен пролить чью-то кровь, но не зря его прозвали палачом… За маской его беспомощности скрывалась бездушная глыба, слепой и глухой исполнитель якобы справедливого закона. Одним своим видом он вызывал страх у тех, кто хоть раз о нем слышал.
Мальчик поднял голову и одарил вошедшего взглядом, полным ненависти. Он боялся не за себя, а за сестру, он готов был сгрызть глотку любому, кто тронет ее, но все, что мог сделать, – сжать ее палец покрепче. Он знал, что молить старика о пощаде бесполезно, но не мог сдаться без боя.
Палача словно подменили, когда он подошел к столу и прикоснулся к инструментам: спина его стала прямее, глаза – более осмысленными. Он нырнул в свою стихию и растворился в ней. За долгие часы, проведенные взаперти, мальчик хорошо продумал, что скажет ему, но вдруг оцепенел. Прошла минута, и старик неспешно протирал плеть какой-то вонючей жидкостью, что-то проговаривая про себя, словно молитву.
– Не трогайте ее, – попросил наконец пленник тихим, но уверенным голосом. Старик сделал вид, что не услышал. – Я беру всю вину на себя, – сказал он громче и требовательнее. – Это я уговорил ее бежать, она не виновата.
– Молчи, – шептала сестра. – Хуже будет.
– Она не виновата! Накажите только меня.
Старик наконец заметил его усилия и окинул их равнодушным взглядом, устало вздохнул и ответил:
– Таков порядок, я не в силах его изменить. – И тотчас же вернулся к работе.
– Да, конечно! Знаешь, чем ты отличаешься от нас? А ничем! Ты такой же раб, как мы. Безвольная сволочь! У самого еще раны не зажили! – Мальчик усмехнулся совсем не по-детски.
