Перед глазами всё плыло, словно во сне. Почтенные дамы и господа в гостином зале нашего дома – сборище снобов. Им тут не место. Но сегодня их общества не избежать. Картинка слилась в чёрно-белое пятно.
Плакать нельзя. Только не при них.
– Соболезную вам, мисс Дей, – фальшиво вздохнула пожилая леди с чёрной вуалью на лице.
Я вздрогнула и крепче сжала зубы, стараясь сохранить спокойствие. Кажется, гостям давно пора расходиться… Нет? Тогда уйду я.
– Благодарю, – ответила ей тихо. – Прошу меня простить, – развернулась и поспешила убраться подальше от дикого фарса.
Двигаться с достоинством. Вести себя подобающе. Говорить только обдуманные фразы. Иначе в высшем обществе не выжить.
Я так устала от лживых людей и их «соболезнований»… Никто из собравшихся не делал это искренне – слишком многим задолжал мой усопший отец. Как выяснилось, наша семья разорена. Денег на счетах нет, а фамильные драгоценности и коллекционные картины давно в ломбарде. Остался только родовой особняк. Нам с братом придётся продать его, чтобы рассчитаться с кредиторами.
Вышла в сад и направилась к беседке – мне просто необходимо одиночество. Хотя бы несколько минут тишины.
Вечер опустился на город, на наш сад. Я с грустью посмотрела на мерцающий огонёк в фонаре, и сердце заныло – скоро родовой особняк семьи Дей займут чужие люди. Сделают здесь всё по-своему, обживутся и будут счастливы.
– Моя бедная сестрёнка, – нарочито надсадный хрип брата над моим ухом выдернул из мыслеворота. – Никак не можешь переварить трагедию?
– Какой же ты, Стю… – у меня в горле застряло слово, которое хорошо воспитанная мисс даже шёпотом не произнесёт. – Бессердечный!
– По-твоему, я должен оплакивать папашу? – он развалился на лавке. – Я зол, Алиса. Зол как никогда.
– Злись на себя, Стюарт, – скрестив руки на груди, посмотрела в наглые глаза братца. – Большинство долгов папы – твоя заслуга.
– Да? – в его взгляде мелькнула агрессия.
– Разве нет? – я закипала.
– Прикуси язык, сестричка, – Стю сощурился, навалившись грудью на стол для чаепитий.
– Отец не жалел для тебя денег. Любой каприз оплачивал. Это по твоей вине нам придётся продать особняк! – я встала.
Стюарт зарычал зверем и, отшвырнув стол, который нас разделял, сомкнул пальцы на моём горле.
– Пусти… – прохрипела в побагровевшее лицо брата, беспомощно цепляясь за его запястья.
