Михаил Николаевич Сарапулов умирал. В этом, с одной стороны, не было ничего удивительного – почтенному мужу было уже поболе ста лет… Было, что вспомнить в прожитом: годы войны, День славной Победы, возрождение любимой страны, семья, дети, внуки и правнуки… Вот, правда, супруга, любимая Антонина Сергеевна, покинула его рано, ну, да то уже прожитое, выплаканное и отмученное.
С другой – пожить бы ещё, тем более что причиной смерти стал не недуг, который нет возможности побороть, а случайный рикошет, когда Михаил Николаевич возвращался домой, проходя мимо местного дома культуры. Черт его знает, что там произошло, но тело среагировало быстрее, чем мозг. Как только прогремели первые выстрелы, Михаил Николаевич пригнулся за ближайшую припаркованную машину, но почувствовал, что спину всё-таки обожгло огненной болью.
Пуля попала всего одна, рикошетом да на излёте, но Сарапулов, не только прошедший все годы войны от Москвы до Будапешта, но и отдавший свою послевоенную жизнь работе в органах внутренних дел, прекрасно знал, что такие ранения чаще всего заканчиваются летально. Во-первых, пуля прошла не на вылет, а, во-вторых, он чувствовал, что теряет много крови.
Разум его был холоден. Для своих лет старик сохранил удивительную трезвость и ясность мысли. Он сумел доползти до квартиры, оставив дверь открытой, набрал на старенькой кнопочной «nokia» номер скорой и местного участкового, сбросил ботинки и грузно завалился прямо в одежде на кровать, старинную, с никелированными декоративными шишками на спинках, под набором пожелтевших фотографий в стародавних паспарту на ковре с изображением оленей.
Михаил Николаевич чувствовал, что разум потихоньку угасает, и почему-то его это нисколько не пугало. Он попытался прислушаться к своим ощущениям и, к своему удивлению, не обнаружил ничего, кроме какого-то странного спокойствия.
Смежив веки, старик в ожидании скорой предался воспоминаниям.
Родился Михаил Николаевич в далёком послереволюционном тысяча девятьсот двадцатом году, в семье, как это было принято тогда говорить, «военспеца». Отец, Николай Иванович, был потомственным военным, штабс-капитаном при штабе Алексея Алексеевича Брусилова, участвовал в знаменитом прорыве летом 1916-го, а в декабре получил ранение шрапнелью. Левое плечо почти разворотило, и удалой «штабс» надолго загремел в госпиталь. Там и узнал про отречение Государя в марте 1917. Впрочем, для Николая Ивановича это не стало откровением, он знал, что сам Брусилов давно ратовал «за отставку от трона слабака». Но всё равно потрясения были.
