Старый джип на малой скорости крался по едва заметной в высокой траве дороге. Деревья обступали с обеих сторон так близко, что Максу казалось, будто они первопроходцы и прорубаются сквозь дебри к заветной цели. Рядом, не переставая, бухтел Стас – друг и подельник:
– Не нравится мне тут. Вот хоть убей, не нравится. Я, конечно, не против поживиться на этом долбанном кладбище, но деревенские зря болтать не будут. Если сюда даже днем никто не ходит, то что тут ночью творится? А вдруг, правда, про эти блуждающие огоньки? И то, что никто отсюда живым не возвращался, как-то напрягает. Я еще пожить хочу. У меня с Римкой только контакт наладился.
– Кончай нудеть. Достал. – Макс внимательно всматривался в дорогу, поэтому даже не повернул на друга головы. – Сейчас на месте оглядимся, а ночью вернемся. А впрочем, если здесь никто днем не появляется, можно никуда не ездить, сразу и приступим. Я и при свете дня дорогу еле вижу, ночью вообще заблудимся.
– Вот и я о том же. А если уходить срочно придется? Тут же сто лет уже никто не ездил.
– С чего это ты вдруг срочно уходить собрался? Не ссы, все будет окей. Я свой макаров взял, отстреляемся, если что.
– В призраков палить будешь? – Стас уперся руками в переднюю панель, и без конца вертел головой по сторонам. Машину подкидывало на кочках так, что он боялся прикусить язык.
Березы по обочинам шелестели на ветру, длинными ветками оглаживали ветровое стекло. Редкие сосны растопырили игольчатые лапы, важно кивали ими, приветствуя путников, как мажордом на входе в замок. Солнце в зените припекало не по-весеннему.
– Вот вроде лес, как лес, а что-то тревожно на душе, – опять завел свою песню Стас. – Будто чего-то не хватает.
– Мозга тебе не хватает. Радио что ли включи, изнылся весь. Вообще не узнаю тебя. Как баба стал ей-богу.
– Вот, точно. Ты заметил, тут даже птицы не поют. Я ж чую, не то что-то. Только сейчас понял.
– С югов еще не вернулись твои птицы. Не нагнетай, и так тошно. – Лес становился гуще и темнее и Макс снял солнечные очки, которые он никогда не снимал при посторонних. Не то, чтобы он стеснялся своего травмированного глаза, который ему выбили еще в школьном возрасте, просто внимания не хотел привлекать.
Оставшийся путь проделали в молчании. Наконец проехали последний поворот, и перед ними раскинулось заброшенное кладбище. Каменных памятников было немного, больше покосившихся, черных от времени крестов, на которых устроились наглые вороны.
