© Карл Дюпрель, 2022
© Перевод под редакцией Л.И.Здановича, 2022
Многим из читателей, быть может, совершенно незнаком еще мир чудесного, описываемого в предлагаемой книге. Почему и могут быть сочтены за плоды моего воображения те именно части этого рассказа, к которым наименее применимо подобное понятие. Но так как я намереваюсь не только занять, но и научить читателя, то и предпосылаю в пояснение моей книги следующую оговорку: я менее всего позволил себе воспользоваться свободой творчества именно в том, в чем можно, казалось бы, наиболее заподозрить ее. Я знаю описываемый мною мир из собственного опыта и представил его в существенных чертах таким, каким сам познал его, хотя бы то, о чем я рассказываю, и не происходило нигде и никогда именно так, как я о том повествую. В случай, если бы это пояснение пробудило в ком-нибудь из читателей стремление к дальнейшему изучению, то ему как нельзя более пригодятся примечания, приводимые в конце этой книги. Тогда, быть может, он вступит робкими шагами в ту область, которая откроется перед ним. Но раз освоившись с ней, он, наверное, увидит себя неожиданно вознагражденным.
Так было со мной и такой же участи желаю я и моему читателю.
Автор.
Шварцах в Понгау. 1890 г.
Обширный зал библиотеки в замке Карлштейнов был освещен лучами утреннего солнца, проникавшими в его готически заостренные окна. У каждого из этих окон стояло по объемистому столу с придвинутым к нему и обитым коричневой кожей креслом. Столы и стулья отличались большой простотой и той прочной работой, которая как бы предназначалась служить многим поколениям.
На запыленных дубовых столешницах выделялись выпуклые черные чернильницы с высохшими чернилами. Здесь, по-видимому, давно уже никто не работал, и только глубоко въевшиеся в дерево чернильные пятна свидетельствовали о прилежном употреблении письменного материала в былые времена.
Молодой человек, стоявший у среднего стола, конечно, не принадлежал к тем, которые оставили здесь признаки письма. Небрежно облокотившись на стол и напевая про себя какую-то мелодию, он перелистывал маленькое издание в пергаментном переплете. Его юная, гибкая фигура и цветущий вид с примесью чего-то еще детского мало подходили к массивной и суровой обстановке зала, пропитавшегося запахом тления. В широких простенках между высокими окнами, так же, как и вдоль противоположной стороны зала, во всю длину его, стояли высокие дубовые книжные шкафы, разделенные только высокими двустворчатыми дверями в поперечных стенах зала. Карнизы шкафов упирались почти в потолок и полки были доверху заставлены книгами.
