Солнечный луч выхватил из сумрака комнаты осунувшегося мужчину и замер. Пантелеев опустил голову, прячась от назойливого света, и уставился в столешницу парты, на которой сам лет двадцать пять назад накарябал неприличные слова. Их замазали, но контуры «дурака» проступали через многолетний слой чужой учебы. Напротив, на возвышении кафедры, за потёртым столом сидели коллеги.
– Я долго откладывал собрание комиссии по расследованию несчастных случаев. Надеялся, ты сам осознаёшь, сделаешь выводы, но нет. Туристы стоят на ушах. «Пантелеев опять набирает команду и в пятый раз идёт покорять Карагымский прорыв!». Я буду ходатайствовать о лишении тебя должности инструктора, – поднялся со своего места, назначенный председателем, Иволгин. Он давно уже не был в походах. Погряз в административной рутине, обрюзг и забыл о свежести майской холодной воды.
– Ты не можешь так поступить. Вы лишаете меня жизни, – жалостливо посмотрел на суровые лица членов комиссии Пантелеев.
– Жизни? Мне до сих пор непонятно, почему каждый раз выживаешь лишь ты, – скривился Иволгин. – Таких ребят угрохал.
Пантелеев закрыл лицо руками, чтобы скрыть усмешку, и подумал: «Завидуете, сволочи. Вчера восхищались, а сегодня отчитываете как нашкодившего мальчишку».
Он собрался с мыслями и продолжил.
– Я уже объяснял. Да вы и так все знаете. В протоколе есть, – поднял он с парты лист бумаги. – Река Аргут, пройдя через Карагым, делится на два притока. Один вольётся в Катунь, а другой упадёт в «котел» под черным камнем. Там любому крышка. Сожрёт.
– Это мы и без тебя знаем, – бегло посмотрел Иволгин на часы, а затем на Пантелеева. – Все мы были на грани, но не все выжили, поэтому Карагым для нашего клуба закрыт. Вопрос не обсуждается. Мне пора.
Вслед за председателем встали и покинули кабинет члены комиссии. Только Марья Павловна, лет сорок проработавшая в клубе, неизменно суховатая, поджарая, с исчерченным мягкими морщинами лицом, всегда носила спортивный костюм и треккинговые ботинки, меняющиеся вместе с технологиями, подошла к Пантелееву и по-отечески погладила по голове.
– Не Аргут ломает людей, Костя, горе и недоверие. Не хотят с тобой больше сплавляться. Обожди сезон другой и возвращайся. Детей на обучение возьми. Я ребят подберу. Готовь себе смену.
– Не могу я, – зыркнул Пантелеев и, вцепившись руку Марья Павловны, сполз со стула. Встал на колени и зашептал – Мне надо к Карагемскому прорыву. Через десять дней я должен быть там, иначе конец.
