Атмосфера в кафе была веселой, громко играла музыка, бармен только и успевал наполнять бокалы пивом, а официантка, словно колибри, быстро порхала от стола к столу. Кто-то сказал бы, что в этот вечер здесь было слишком шумно, но для здешних обывателей это была райская симфония. Нет криков, взрывов, плача и смерти – эти люди, пережившие ужасы войны, старались захватить часть своей безвозвратно растоптанной молодости. В зале кафе почти все евреи, многие из них узники варшавского гетто, они не понаслышке знают, что значит страдать. Но и веселятся они так, словно это последний день их жизни, так они приучены, делать все немного быстрее остальных, чтобы у них этого не отобрали.
В дальнем углу кафе расположилась компания из пятерых человек: трое девушек и двое мужчин. Они что-то бурно обсуждали и жестикулировали, впрочем, как и все здесь. Но было в этой компании что-то необычное, они горели духом состязательности. Женщины, хотя их сложно назвать женщинами, скорее это послевоенные девушки, со впалыми глазами и морщинами на висках. У них уже проступает седина, но они аккуратно ее закрашивают. Никто даже не посмотрел бы косо на них, особенно здесь, в старом городе Варшавы. Но они, прежде всего, девушки, им хочется выглядеть хорошо, ведь война закончена и жизнь нужно продолжать явно не с сединой на висках.
Девушки обступили парней так, что я видел лишь две короткостриженых головы. Они были красные словно вот-вот и сейчас взорвутся. Вены выступили по всему лицу, и я стал догадываться чем они занимаются. Подойдя ещё ближе мои предположения оказались верными – эти молодцы боролись на руках. Наверняка читатель сейчас ожидает прочесть описание двух мускулистых мужчин, которые давят на руки друг друга с такой силой, что у них лопаются сосуды в глазах. Два худых парня, особенно тот, что слева от меня вообще казался просто высушенным абрикосом, цвет тела ещё сохранился, но он был невероятно скукожен. Здесь и к гадалке не ходи, все становится ясно – бывший узник. Второй был немного полнее товарища, но пот, обильно выступающий по его сморщенному лбу, говорил о том, что у него силы уже на исходе. И действительно, узник, как я его назвал для себя с неимоверной силой давил на руку оппонента, тот не сдавался, но понимал, что инициатива безвозвратно утеряна. Ещё несколько десятков секунд он поборолся и громко крикнув уронил руку на стол.
