В то лето я читала «Мэри Поппинс» и спала на раскладном диване под тяжелым байковым одеялом (других тогда в стране и не было). Дед постоянно ворчал, что я не экономлю электричество, а ведь киловатт целых 10 копеек(!), и как гном-скупердяй из сказки, ходил по пятам и щелкал выключателем. Машины, проезжающие по нашей деревенской улице, поднимали облака пыли, но раскидистое черемуховое дерево защищало дом от них и от палящего июльского солнца. Черемуха росла прямо за окном кухни и была богато обсыпана сладкими пахучими ягодами, напоминая индийских невест в тяжелых украшениях из болливудских фильмов. Я, бывало, часто протягивала руки, сидя в доме за столом, рвала гроздья и обирала губами ягоды с веточек. Язык потом был черный и во рту немного вязало. Лето.
Бабушка будила меня обычно своим громогласным криком – в деревне не умели разговаривать тихо. В то утро тоже было так.
– Ленка, вставай! Я блинов напекла в летней кухне, спускайся, покушай.
– Сейчас! – хотелось еще немного поваляться.
– Ванька, это Морозовых внук, через два дома-то от нас, помнишь? Так он на речку собирается скоро, всей шоблой пойдут. Ты если хочешь, давай вставай, ешь, и с ними! А то одну я тебя не отпущу!
Пришлось вставать – на речку хотелось давно. Блины были бабушкины, то есть идеальные, тонкие с дырочками, хрустящей кромкой по кругу, щедро сдобренные домашним топленым маслом. Бабуля сама его взбивала на коленке, по старинке – жирное молоко от своих коров колошматилсь в трехлитровой банке не меньше трех часов, пока бабушка смотрела каких-нибудь «высотников» (не кочегаров и не плотников).
Дом Морозовых был дальше по улице, такой же деревянный и синенький, как и наш, с резными наличниками. В окно высунулась Никитична, бабушка Вани.
– Здравствуй, Лена. Сейчас он выйдет, – и потом куда-то в дом, – Ваааааняяяяя, Лена тут.
Ваня был старше на три года, а когда тебе десять, а ему – тринадцать, это, конечно, непреодолимая бездна.
– Привет, – хмуро проговорил Ваня, спускаясь с крыльца. Ему явно навязали мое общество, и он тому был не рад. – Пошли, мы все собираемся у тополя. Бабушка сказала, ты умеешь плавать?
– Да, я на секцию хожу, спортивную! – мне очень хотелось понравиться, показать, что я самостоятельная и нянчиться со мной не придется. Детская, нежная, щемящая первая влюбленность уже жила в районе солнечного сплетения котенком и, случалось, когтила душу.
