Стоял ясный морозный день – из тех, что так редко встречаются в Москве, где зима обычно представляет собой длящееся с ноября по апрель насморочное недоразумение. Но в тот день все было, как положено – и хрусткий стылый воздух, и пар, поднимавшийся от губ кружевными облачками, и розоватое, будто подрумяненное в русской печи, небо, и солнце, щедро рассыпавшее бриллиантовые брызги по скрипевшему под ногами снегу. Словно сама природа хотела выделить этот день, подчеркнуть, сделать так, чтобы я его запомнила.
Мне в ту пору было двадцать пять лет, я уже три года, как окончила факультет журналистики, работала на телеканале армейской тематики и в будущем видела себя лихим военным корреспондентом со специализацией по арабским странам. Журналистика, а конкретно военная журналистика, была мечтой моего детства. Черт знает, как эта идея забрезжила в моей девчоночьей голове, но в то время, как сверстницы мои грезили о театральных подмостках или сверкающих холлах огромных корпораций, я мечтала «с лейкой и с блокнотом» врываться в только что отвоеванные города, утирая со лба разводы пороха и машинного масла. И, едва окончив школу, решительно отправилась в путь к своей заветной фантазии. Пока что мне все же приходилось довольствоваться лишь недолгими командировками в военные части, и все же вскоре я ждала назначения в группу, отправляющуюся с журналистским заданием в охваченный конфликтом регион на ближнем востоке.
С моими планами, правда, не очень сочетался тот факт, что я в те дни состояла в браке с молодым театральным актером, юношей балованным и изнеженным, у которого, кажется, от одного упоминания названий Сирия, Ливия, Ирак начиналась мигрень. Гоша – так его звали, тогдашнего моего мужа – был красив, как античный бог, и по-настоящему талантлив, но при этом взбалмошен, капризен, расточителен и в быту совершенно невыносим. Я же тоже характер имела взрывной и нисколько не отличалась той пресловутой женской мудростью, которую старшее поколение считало необходимым качеством для счастливого брака. В общем, к моменту описываемых событий мы с Гошей существовали в одном доме скорее по инерции и старались лишний раз друг друга не задевать, как уставшие от склок коммунальные соседи. Однако же с его матерью – Тамарой Андреевной – которой и принадлежал тот подмосковный дом, где мы обретались с драгоценным супругом, отношения у меня сложились довольно теплые.
