Женщины вскрикнули, мужчины подались вперед. Их зрелищу предстало невообразимо отвратительное нечто.
На фоне распахнутого черного плаща отчетливо белел скелет. Дряблая рука, державшаяся на скрученных вчетверо сухожилиях, заботливо полировала гладкие кости, смахивая с них пыль и любовно поглаживая.
– Человек-скелет! – провозгласил владелец бродячего цирка.
Публика взорвалась аплодисментами.
Такого к ним дядюшка Стремптус еще не привозил.
Прошло то время, когда бородатые женщины и гиганты-получеловеки будоражили воображение сонного городка, к ним давно уже привыкли. Такие экземпляры с некоторых пор стали добрыми соседями обычным людям.
Сегодня на потеху цирк демонстрировал новых уродищ. Это был уже знакомый нам человек-скелет (существо на двух ногах и с двумя руками, обтянутыми кожей и покрытыми густой шерстью, вертлявой головой с птичьим клювом вместо носа, и, что самое удивительное, абсолютно пустым скелетом вместо туловища), тут же вертелся маленький, примерно до колена обычному человеку, старичок, сидевший подогнув под себя чудовищной длины ноги, превращавшийся в огромного долговязого человека, стоило ему только выпрямиться во весь рост, женщина-птица, до того отвратительная, что некоторых стошнило от ее вида прямо на их собственные колени, но у этой странной твари помимо мерзкого женского лица была восхитительная белая грудь, такая нежная, высокая и манящая, что жены приревновали своих мужей, и на второй день запрещали им посещать цирк дядющки Стремптуса.
Фирс торопился домой. Там ждала его матушка, которой он с недавнего времени, с тех самых пор, как на свет появился младший братик, стал помогать по хозяйству.
Дом свой он еще не видел, но уже чувствовал. Улицу обволакивал ароматнейший запах свежевыпеченного хлеба. Их семья держала бакалейный магазинчик, пусть и не на самой оживленной улочке, а, напротив, на окраине, но все же отбоя от покупателей не было. Каждое утро Фирс просыпался от запаха румяной булки, и, только он приходил в себя от сна, тут же попадал в обволакивающее облако печеного и жареного, с начинками и без, сладкое и соленое, с капустой и с мясом…
Стоит ли говорить, что Фирс был несколько толстоват, даже кругловат, и чрезвычайно румян, как самая сдобная булочка, а как же иначе, если в одном доме с тобой постоянно творится невыразимо вкусное и волшебное. Характер имел весьма добродушный, редко отказывал кому-либо в помощи, хотя, на самом деле, к нему редко кто обращался. Сверстники его редко брали в компанию. Не потому что чурались, просто Фирс все чаще был занят хлопотами по хозяйству, помогая матери и отцу. В свои молодые годы ловко обращался с печью и с тестом и с легкостью мог заменить старших за прилавком.
