«Мир картонный, а сосули из воды. Ты на них, дружок, просто посмотри», – он пел эту дурацкую песню, десятый раз к ряду. К тому же, голос его вызывал еще большее раздражение, чем сама песня. И мне приходилось доводить себя тем, что я никак не мог повлиять на происходящее. Если кому-то становиться тошно от действий окружающей тебя среды. Варианта два. Первый – уйти. Для меня этот вариант всегда не подходил. А сейчас о таком думать даже не стоит. Ну и второй – начать менять любыми способами структуру системы, сложившуюся вокруг тебя. Даже если что-то пойдёт не так, в оправдание себе можно сказать: «Противодействие, как инъекция, пущена в организм. А то, что она не сработала должным образом, проблема исключительно этого организма».
«Мир картонный, а сосули из воды. Ты на них, дружок, просто посмотри», – ну вот снова. Так может оказаться, что я начну находить смыслы в этой дурацкой песне. Это почти то же самое, если бы через мои оба полушария проложили дихотомические рельсы, но так и не отправили по ним смысловой поезд.
– Ну, давай, спрашивай. К этому времени все начинают задавать. Вопросы, – он наконец повернулся ко мне, и я смог разглядеть его лицо. И тогда я понял, что его ужасное пение, как минимум, было связано с тем, что губы у него полностью отсутствовали. Но из-за густой чёрной бороды это не сразу бросалось в глаза. Мне даже на миг стало совестно за мои суждения об его голосе.
– Да. Как-то. Нет у меня вопросов, – сказал я, а он даже немного растерялся и сразу отвернулся. Видимо, он был не готов к такому развитию событий. – Ну, а что в основном спрашивают? – сказал ему я.
– Ну, в основном, что-то житейское. Ибо конформизм определят ваш быт. Ну, не мне тебе рассказывать, ты и сам это понимаешь. Ваш вид так устроен. Ну, может и есть пару-тройку исключений.
– Сколько нам ещё осталось кругов? – перебил его я.
– Семь. Два уже канули в лету. С каждым кругом скорость будет расти. В геометрической прогрессии. Разумеется. Некоторых пассажиров даже иногда тошнит. Но тебе думаю понравиться, – сказал он и стал постукивать по тонкому рулю старенького Бьюика.
Ритм задавала та самая песня, которую, как мне казалось, он без конца пел. Ту-ру-Ру-Ту-Ту, – буквально мычал он. Я посмотрел на дорогу, а точнее, на асфальт, по которому мы мчались буквально со скоростью звука. К моему удивлению, он не размывался в визуальном смысле. А наоборот, всё было видно отчётливо. Никогда не видел асфальта с такой текстурой. Казалось, что он резиновый или даже съедобный. Возможно, это сравнение было вызвано у меня диким чувством голода. И этот голод не был похож на тот, который чувствуешь в своем организме, когда проголодался. Тот повседневный сигнал, посланный тебе организмом. Тогда ты знаешь, что нужно делать. Добыть еду. И голод пройдёт. Но тут нет еды. Понимание этого тогда вызывало ощущение коллапса внутри меня. Образование маленькой бездны, в которую провалилась отколовшаяся от меня часть.