«Здравствуй, университет,
мудрости обитель!
Здравствуй, разума чертог!
Пусть вступлю на твой порог
с видом удрученным,
но пройдёт ученья срок, —
стану сам учёным.»
Латинская песня вагантов в вольном переводе Льва Гинзбурга
– Лина, я не буду это есть! – лицо у Жеки обиженно вытянулось, когда на глаза ей попалась пустая консервная банка из-под скумбрии в масле, картофельные очистки, луковая шелуха и шипящая на плитке кастрюля.
– Тем проще! – ответила я.
За месяц студенческой жизни гурманские наклонности моей подруги были практически истреблены. Евгению я знаю как себя, с первого класса мы тянули школьную лямку. Я, Романовская Полина, считала себя закаленной натурой в любой бытовой ситуации, так как дома старшая сестра не позволяла править бал, и все мои капризы заканчивались раньше, чем успевали вырваться наружу. Жека, Женя, Женечка! Единственная доченька своих родителей, спортсменка, комсомолка, отличница и просто красавица! К моменту поступления в высшее учебное заведение питалась Жека исключительно маменькиными котлетками, пюрешками, домашними печеньями, вареньями и соленьями. Но, мой «кулеш из топора» за считаные недели победил все кулинарные шедевры Жекиной матушки. Голод – не тётка! Осталась самая малость – поставить к плите саму Жеку!
– Лин, а Лин, посуду я мою? – жаль было разрушать сытое Женькино умиротворение, но уговор дороже денег!
– Мур! – лениво отозвалась я, – давай помогу посуду отнести. Тебе «пчих колибри» взять?
«Пчихом колибри» мы называли вьетнамские сигареты с непроизносимым названием. Приличные сигареты в начале 80-х, да еще на периферии нашей необъятной родины достать было непросто. Выкурив этот вьетнамский самосад, насморк снимало как рукой. Таким образом, «пчих колибри» приравнивался к лекарственному препарату в период осенней непогоды, в ожидании отопительного сезона и новостей на табачном рынке.
* * *
Заканчивался сентябрь. Студенческое общежитие гудело и пухло. В «целовальниках» на всех этажах можно было круглосуточно слушать баллады о любви, родившиеся на уборке урожая. Наш первый курс послужил жертвой очередного эксперимента, на картошку нас не отправили. Приступив к учебе с первого сентября, мы с Жекой ходили на занятия, не успев толком узнать своих одногруппников. Симпатии и взаимное доверие рождались в реальном времени, в условиях, приближенных к боевым.
