Воспоминание первое.
Знакомьтесь, теперь вы – не вы!
Артисты, как известно, народ подневольный и очень часто зависимый от внешних и внутренних факторов. Мы зависим от зрителя, режиссера, места, где мы находимся и творим, зависим от капризной музы, приходящей лишь тогда, когда ей самой это заблагорассудится, и от множества других не самых приятных вещей, о которых принято умалчивать, дабы зритель никогда не задумался, каким тяжким трудом, к примеру, была достигнута великолепная актерская игра артиста в роли Гамлета в сегодняшнем спектакле. Я честно и предано служил театру уже пятнадцать лет и успел за это время сформировать свою неповторимую внутреннюю атмосферу, подход к исполнению роли и точку зрения, за которую очень многие люди часто меня недолюбливали. По иронии судьбы за эту самую точку зрения в один «прекрасный день» я был вызван «на ковер» к директору театра Якову Валерьяновичу Жлобову. И вот, устало передвигая ноги и перебирая все возможные варианты моей «казни», я медленно, но верно приближался к началу новой потрясающей истории моей жизни, о которой я пока не догадывался. Уже подходя к двери с надписью на табличке «Директор театра Жлобов Я. В.», я по привычке мысленно убрал две последние буквы в его фамилии, едва заметно усмехнулся и вошел в плохо освещенный кабинет.
История вышла неимоверно идиотская. На прошлой неделе в театр приехал новый режиссер – расфуфыренный и эпатажный немец по фамилии Краузе – и взялся за постановку чеховских «Трех сестер», на первой же планерке заявляя, что чеховскому слову он следовать не собирается и вообще пора вносить в «заветренную» классику новые веяния. Первые его выходки еще сносить можно было, в те дни, когда он безжалостно резал текст и вместо размышлений на тему «надо жить, надо работать» внес коррективы вроде «нужно брать от жизни все» – на это актеры снисходительно молчали, мол, смысл поменялся не радикально, и вообще он художник, он так видит. Дальше – больше. Краузе додумался всех мужских героев вместо положенной военной формы и сюртуков того времени нарядить в кожаные жилетки и милицейские фуражки, напоминающие реквизит из магазина для взрослых; тут уже все громко возмущались в курилке, но немцу об этом сказать ни у кого гонора не хватило. Но, как известно, все начинается с малого. Каплей, переполнившей чашу моего терпения, стало заявление, которое я лучше процитирую:
