«Глядя на лошадиные морды и лица людей, на безбрежный живой поток, поднятый моей волей и мчащийся в никуда по багровой закатной степи, я часто думаю: где я в этом потоке?».
Чингисхан
Бескрайние пески застыли словно волны желтого океана на пути к неведомому зеленому берегу. Казалось вот-вот, они обрушатся на спины и головы вооруженных нукеров, которые скользя проходили под ними узкой шеренгой по еще свежим следам, ведущим к старой крепости, которая бесшумно дымилась черными змейками по краям. Повсюду от горизонта до горизонта простирался выжженный пейзаж раскаленного песка. Пустые и безлюдные просторы, раскинувшиеся во все стороны, казались привычными и в то же время таящие опасность. Они хранили не только следы безоружных путников, но и кличи жестоких набегов. Здесь среди миллиарда песчинок и однообразия пейзажей время замедляло свой ход.
Небо было похоже на спокойный океан с дрейфующими льдинами в виде облаков. Как раз одно и них сейчас закрыло на некоторое время палатку Великого Хана своей тенью. Палатка была похожа на широкий шатер, в которых проводились ярмарки купцов с большим количеством посетителей. На улице на коленях перед ней стоял пойманный визирь, бежавший из осажденной крепости за подмогой в соседнее государство, которое уже догорало серыми углями, храня в своих каменных руинах застывшее эхо от криков и плача, но он этого не знал. Его держали за руки двое стражников, хотя он совсем не сопротивлялся, опустив от усталости голову на грудь. Грязная одежда на нем вздувалась словно парус на лодке, он ждал, когда его примет Великий Хан.
– Пусть заходит! – Раздался резкий крик из ханского шатра, окруженного флагами и стражниками.
Чингисхан сидел на деревянном троне, обшитым алмазами и разноцветными камнями, который изъяли у индийского паши, и возили за ханом повсюду. Нам нем он встречал гостей, принимал послов и вел переговоры. Он пил чай маленькими глотками, держа чашку обеими руками, и молча смотрел в ее глубину, как будто там был написан ответ. Тело его было спокойно и будто отгоняло от него лишние мысли, как назойливых мух. Спокойствие рук и шеи говорило о том, что он чувствовал полную безопасность и предсказуемость происходящего. Взгляд его был решительным и без тени сомнения, но в тоже время спокойным и благосклонным. Он смотрел так, будто видел всех насквозь, и знал, как поведет себя человек задолго до того, как он начнет что-то делать или говорить. Было ощущение, что Великий Хан смотрел на все откуда-то издалека, едва заметно посмеиваясь над каждым, предвидя его следующий шаг.
