Где-то на задворках Старой Москвы.
Глубокая ночь. Просёлочная дорога. Покосившаяся изгородь. Мужчина в белом костюме вольготно сидит на тонкой сухой перекладине, нарушая законы физики, словно в его мире не существовало понятия «сопромат». И будто в дополнение к образу, он задумчиво смотрел на полупустую бутылку вина, балансирующую на его указательном пальце.
Его франтовато одетый собеседник глубоко затянулся сигаретой и выпустил дым в сторону звёзд.
– Жонглёр, тебе никогда не казалось, что мы бездарно проводим отпущенное нам время? – сказал он, когда дым растаял в воздухе. Его собеседник оторвался от созерцания бутылки и вопросительно взглянул.
– Я имею в виду: сейчас ведь новая Эпоха Покорений, люди освоились на орбите впереди горизонты Вселенной. Может, нам стоило бы бросить все силы на открытие новых миров? Здесь не осталось ничего интересного.
Человек в белом отхлебнул из бутылки.
– Пегас, романтика неизведанного возбуждает только тебя. Хочешь свалить на дрейфующий в космосе камень и оставить там свой отпечаток – вали. Мои только рады будут.
Франт поморщился.
– Какое мерзкое слово «свалить». Я жажду вознесения, покорения неизведанного, встречи с внеземным разумом, стать первооткрывателем…
– …в первую очередь, ты психопат и убийца, Пегас, – перебил его собеседник, – а уже потом покоритель и первооткрыватель. Именно поэтому, ты хочешь конкретно «свалить», чтобы однажды не оказаться в замесе, из которого вознесёшься напрямую к Главному.
Пегас молча затянулся и выпустил дым в небо, а потом сказал, ни к кому не обращаясь.
– Всем нам приходится вскрывать устрицы в поисках жемчуга. Моя вина лишь в том, что я предпочитаю использовать самый красивый нож.
Жонглёр промолчал и отхлебнул из горла.
Тихо зашуршали колёса, и на поляну перед ними с разных сторон стали подъезжать машины. Пассажиры покидали их, едва глушился двигатель, и расходились в стороны, не пересекая невидимую черту, разделившую место сбора пополам. Два десятка человек с каждой стороны внимательно разглядывали друг друга и окрестности, не выказывая открытой враждебности. Куда бы ни отходил один, с противоположной стороны невзначай нарисовывался другой.
