Ещё недавно у Генки1 было всё: семья, дом, открытая женой на его имя частная швейная мастерская, работа на государство и надёжный заработок. Однако больше семьи, частной собственности и государства Генка любил водку.
От этой любви сначала пострадала его внешность: уже к сорока годам красивое и гладкое в молодости лицо сморщилось, щёки обвисли, под глазами набрякли мешки, волосы поредели и спутались, на голове обозначились залысины, походка стала нетвёрдой, с заметной косолапиной для большей опоры о грешную землю.
Потом его выгнали с одной, другой, третьей работы, он перестал заниматься захиревшим домашним хозяйством, его стали стыдиться дети, и, наконец, Генка осточертел жене, которая по очень скромной цене купила ему на другом краю села квартиру и вытурила в свободное путешествие по ухабам превратной жизни одинокого алкоголика.
Новое Генкино жилище находилось в щитовом четырёхквартирном доме на улице с забытым официальным названием, и известной всем как Шанхай. Дом, списанный с баланса ныне разорившегося совхоза ровно тридцать лет назад, был страшным, чёрным как труп, а единственным, что как-то его украшало, была вознёсшаяся над его крышей огромная берёза, нежно-зелёная весной и ослепительно-золотая осенью. Справа и слева от него стояли два таких же дома-инвалида, а в проулках между ними сочно зеленела гусиная травка.
В соседней квартире жила пожилая женщина Татьяна Егоровна, заработавшая на совхозных фермах гипертонию, артрит и двадцать тысяч рублей пенсии, а в двух других квартирах никто не жил, потому что в одной был пожар, а из другой жильцы убежали из-за собачьего холода.
Генка до пенсионного возраста не добрался и, чтобы не умереть с голоду, нанялся к предпринимателю Денису Ивановичу Цицеронову – бывшему однокашнику и школьному комсоргу – разгружать товары и убирать территорию вокруг его магазинов за продукты и очень небольшие деньги, которые обычно расходовались на спиртное – чаще всего на дешёвый самогон, который Генка покупал у него же.
В селе многие, в первую очередь женщины, не любили Генку и называли поганцем за развязное поведение и приставучесть, когда он бывал пьян. Но были и жители, знавшие, что Генка никогда не откажет в помощи, и у них заслужил он имя Генушка, которое помимо пренебрежения, содержало некоторую симпатию к нему.