– Да не переживай ты так, Лео!
– Тебе легко говорить.
– Шевели лапами, здесь недалеко!
Тео, он же Теодор, был моим сводным братом уже почти год. Мы вместе квартировали у бабы Зои. Хоть Тео и переехал к нам с помойки в районе вещевого рынка, он замечательно освоился, а навыки уличной жизни, прекрасно помогали ему в общении с противоположным полом. К тому же Теодор был ослепительно рыжим с симметрично выбеленной шерстью на груди и лапах, что в наших краях было большой редкостью. Сам он часто любил прихвастнуть, что это так проявились его дворянские корни, поскольку он является побочным потомком от морганатического брака персидской матроны Кисмет и безымянного ханского эмиссара из далекого Сиама, ненадолго посетившего наши края по какому-то неотложному делу. Девчонки этому верили и весьма благосклонно относились к дворянскому отпрыску.
В те дни, когда ещё бывало прохладно, а ночи становились всё короче, нами стало овладевать странное душевное томление, знаменовавшее собою начало отрочества и настойчиво требовавшее катарсиса. В душе каждого из нас, как оказалось, всё это время зрело зерно социализации. Теперь оно неуклонно стремилось прорваться наружу.
Нам были необходимы девушки, но они, казалось, не слишком разделяли наши стремления. Я всерьёз опасался, что в общении с ними рискую оказаться непонятым. Тео, который был лишь немного старше меня, но несравнимо более дерзок и обаятелен, уже вторую неделю по ночам посещал различные подвальные клубы и модные тусовки. Под утро он заявлялся домой, весь пропахший дамскими благовониями и голодный как настоящий дикий зверь.
Я же никак не отваживался последовать его примеру, и опыт мой в общении с противоположным полом оставался весьма скудным. Дважды я пытался завести разговор с полосатой мамзелью, непостоянно проживавшей через дорогу. Она не была ко мне благосклонна и в корне пресекла попытки завязать диалог. В первый раз я оробел и просто молча наблюдал, сидя на почтительном расстоянии и потирая лапой след от пощёчины, как она целеустремлённо обнюхивает наше крыльцо. Во второй раз, получив решительный отказ и возмущенный столь явной несправедливостью, я громко спросил её прямо в лицо: «Это потому, что я – чёрный?!». Она странно на меня посмотрела и молча удалилась, не переставая принюхиваться. И сейчас, полный разочарованием и сомнениями, я на ходу слушал легкомысленный инструктаж Теодора, который наконец взял меня с собой на какой-то оупен-эйр на крыше большого двухэтажного дома.
