Георгий

Фауст:

– Как ты зовешься?

Мефистофель:

– Часть силы той, что без числа

Творит добро, всему желая зла…

Я дух, всегда привыкший отрицать.

И с основаньем: ничего не надо.

Нет в мире вещи, стоящей пощады.

Творенье не годится никуда.

Итак, я то, что ваша мысль связала

С понятьем разрушенья, зла, вреда.

Вот прирождённое моё начало,

Моя среда.

И. Ф. Гёте «Фауст». Перевод: Б. Л. Пастернак

В медицинской бронированной капсуле, оборудованной для эвакуации раненых военнослужащих, сильно трясло. Дороги бескрайних украинских степей, как всегда, ухабистые, напичканные оврагами, разрезанные полосами лесопосадок, а теперь ещё местами с воронками от разрывов снарядов. Мчались с передовой, с самой красной линии боестолкновений, стараясь не сбрасывать скорость, чтобы не попасть под миномётный обстрел. Каждая кочка и неровность дороги отдавались невыносимой болью во всём теле. Силы покидали тело вместе с сочащейся кровью из многочисленных ран.

– Потерпи, браток, потерпи родной, не закрывай глаза, до больнички уже рукой подать, ещё немножко – и мы в Стаханове.

Глаза уже не слушались, и в какой-то момент ужасная боль, которая пронизывала каждую клеточку, исчезла, перед глазами появился мягкий туман, больше походивший на свет, и он становился всё ярче. Ощутив себя крохотной точкой, стремящейся к этому тёплому свету, Юрий понял, что он и есть его неотъемлемая часть. Стало неимоверно легко, затягивало в эту белую воронку, мысли были ясные, он понимал, что не владеет больше своим телом, оно лежало, грязное и измученное, с запёкшейся кровью вперемешку с чернозёмом, на армейских носилках, а освободившаяся душа парила над ним, как бы прощаясь и созерцая всё сверху… Всё, что было раньше, казалось уже неважным; Юрий осознал, что умер физически, но продолжал жить и мыслить. Но в следующее мгновение он ощутил снова ужасную боль, почувствовал перебитую ногу и простреленную руку, найдя в себе силы, приоткрыл глаза. Над ним склонились ребята медики, у одного в руке была капельница, а второй, оторвав руки от груди, делая массаж сердца, радостно выдохнул:

– Живой, блин! Не закрывай глаза! Как твоё имя?!

Юра не мог говорить, но нашёл в себе силы и потянул руку к сигарете в зубах медика, делавшего массаж.

– Лежи, лежи, на вот, затянись… – тот сунул в губы раненому сигарету, и Юрий сделал пару затяжек… Парни медики от души засмеялись, но глаза их были наполнены слезами, эти слёзы скорее всего были от переполнявшей их радости, что смогли его всё же реанимировать.