Мороз сковал Екатеринбург в ночь на 22 февраля. Воздух безжалостно захрустел, а душа и без того за зиму вымотанная неустанными ветрами и серым тягучим небом свернулась калачиком, как бродячий пес. Жить не хотелось.
Утром Сережа Максудов въезжал в новую квартиру.
Дом нависал над перекрестком – старый, основательный – слепил с уличного фасада свежей желтой штукатуркой. А со двора оказался потрепанным, в зеленоватых потеках плесени и свисающих языках сосулек.
Железная дверь подъезда оказалась открыта, в косяк упирался клык неработающего замка. Сережа шагнул в неуютную черноту. Внутри пахло кислым, наверх вели серые ступени. По ним он вбежал на второй этаж, на лестничной клетке сверился с адресом на бумажке и ткнул в кнопку звонка нужной квартиры.
Звонок не отозвался. Выждав десяток секунд, Сережа слегка постучал по гулкой двери замерзшими костяшками пальцев. Стук робко застрял где-то в основании двери. Тяжелый, набитый вещами рюкзак, впился в плечи, и Сережа запустил большие пальцы рук под лямки, чтоб не сильно давил.
Он подождал еще немного и снова постучал, уже настойчивее и сильнее. Приоткрылась дверь соседней квартиры, в щели возник черный силуэт и замер.
– Здравствуйте, – на всякий случай сказал Сережа и еще раз демонстративно сверился с бумажкой, больше для силуэта, чем для себя. Силуэт не шевельнулся, но из приоткрытой щели полезли детали – седые спутанные волосы, край замызганной хламиды, бледные тощие ноги в синеватой паутине вен.
Сережа снова занес руку чтобы постучать, но в этот момент нужная ему дверь распахнулась, и он шагнул внутрь, сразу оказавшись в плену брызнувшего на него электрического света.
Тетка-риэлтер в распахнутой шубе немного поругала Сережу за опоздание (хотя он пришел даже раньше намеченного срока) и быстро провела его по квартире – щербатый паркет, коридор с бесконечным, в стену длиной, шкафом набитым прессом книжек и прочей макулатуры, сразу налево комната со старым диваном, где Сереже придется спать, потом запертая на ключ «хозяйская» комната, дальше кухня с облезлым, еще советским гарнитуром, выцветшим плакатом полуголой девицы и запущенной плитой, и неприметная дверь в санузел, где не было раковины, а ванная пряталась за неожиданно белоснежной шторкой. Сережа в этом галопирующем ритме толком не успел ничего рассмотреть, но сказал тетке: «Подходит».
