Холодно. Странно… Темно, холодно и странно. Еще тесно. Возможно, я умерла… Тогда нет ничего странного, потому что смерть – это холод. А тесно, потому что я в саркофаге, только почему-то узком. Хм… Что такое саркофаг, и откуда я знаю это слово? Хотя красиво, конечно, – саркофаг. Сильное слово, внушительное. Слово внушительное, но тесное, давит на плечи. Неприятно. Неприятно и даже больно. Хм…
Нет, все-таки странно. Если я умерла, то почему мне холодно, тесно и больно? Кажется, мертвецы ничего не чувствуют. Или чувствуют? С чего я вообще взяла, что знаю что-то о мертвецах? Ну, хотя бы с того, что я, наверное, умерла и теперь тоже мертвец. Но если это так, то живые – лжецы. Они ничего не знают о нас, мертвецах, однако смеют толковать о тех, кто умер, и верят, что это истина. И я была живой, и верила… Стоп!
А кто я? Что я такое? Человек или зверь? И есть ли у меня имя? Может, кличка? Может, я собака, и меня сунули в узкий ящик, когда я сдохла? Нет, я все-таки человек. Отчего-то я это точно знаю. Я человек, и я женщина. Да, я человек-женщина. Наверное, старая, раз умерла…
– Жалко…
Стоп! Это ведь я сказала, да?
– Жал-ко…
Чего жалко? Того, что я умерла, или что меня положили в узкий саркофаг?
– Странно… – и голос хриплый, совсем тихий, но, кажется, живой.
Я открыла глаза и уставилась на каменный потолок. Все-таки я ошиблась. Здесь не темно, сумрачно, но не темно. Я даже вижу черные линии, будто нарисованные сажей, на каменном потолке. Осторожно повернула голову. Нет, саркофага точно нет, есть большие камни, между которыми я застряла. Они давят на плечи. Вроде там уже ссадины… Нужно сесть.
Тело слушалось плохо. Оно задеревенело от холода и неподвижности. Наверное, я долго здесь лежу, раз всё занемело. Нужно заставить его слушаться, или я умру на самом деле. И выбираться отсюда.
– Кстати, – срывающимся хрипящим голосом произнесла я, чтобы разрушить тишину. – А где я? И… кто я?
Неожиданно пришла мысль, что в пещере может находиться еще кто-то. Возможно, кто-то опасный и голодный. Эта мысль показалась здравой, но исчезла под натиском следующей, казавшейся более важной и весомой – я вообще ничего… не помню? Я нахмурилась, но в голове была пустота. Все-таки не помню. Похоже, что так.
– Ай!
Неожиданно ослепила боль в правой ноге. Я с криком дернулась и все-таки вырвалась из каменных тисков, содрав кожу на обнаженных плечах. Мир пошатнулся, подернулся красноватой дымкой, но она рассеялась от новой вспышки боли. Я дернула ногой и воззрилась на зверька. Мучительно поморщилась, и в голове всплыло одно слово – крыса.
