Елена Логунова. Золотая Катрин
– Только ты могла так хорошо устроиться! – завистливо вздохнула Трошкина, обласкав взглядом белоснежную громаду лайнера с красивым названием «Аркадия». – Взять отпуск на одной работе, чтобы попробоваться на другую, причем испытательный срок пройти не где-нибудь, а в круизе!
Я не успела ей ответить, потому что заговорил Денис:
– Может, все-таки откажешься, Ин? Не нравится мне все это.
Я опять не успела ответить, потому что вскипела Трошкина:
– С ума сошел, Кулебякин?! Отказаться от бесплатного путешествия в Италию и Грецию – ради чего? Чтобы три недели сидеть в нашей пыльной провинции?! И когда – сейчас, когда в Европу особо не выберешься, вся доступная нам заграница – Абхазия и Турция?! Даже непонятно, каким чудом Мамаев запустил этот свой круиз.
– Чего тут непонятного? – пожал плечами, встряхнув сидящего на них сынишку, брат мой Зяма. – Деньги по-прежнему решают если не все, то очень многое, а их у Мамаева полно. Владелец заводов, газет, а теперь еще и пароходов…
Все снова посмотрели на лайнер. У входа на трап приплясывали на ветру разноцветные воздушные шарики, привязанные к декоративной арке, по обе стороны от нее расположились музыканты духового оркестра. Они играли «Прощание славянки», щедро разбрасывая солнечные зайчики сияющими золотыми трубами.
– Пора, – сказала я, определенно чувствуя: прощанье затянулось.
Можно подумать, я не в круиз по теплым морям отправляюсь, а в суровый дальний поход.
– Я помогу с багажом. – Денис нагнулся к чемодану.
– Я тоже! Аллочка, подержи. – Зяма передал ребенка жене и тоже потянулся за моим багажом.
– Ой, да не надо мне так кланяться, можно просто поздороваться! – засмеялся проходивший мимо пижон в белых шортах и полосатом поло, с бежевым джемпером на плечах. – Привет, Малевич! Ты тоже в плаванье?
Зяма, который по паспорту Казимир, а потому в кругу друзей-художников неизбежно Малевич, разогнулся и поморщился:
– Привет, Баклан.
И, вспомнив о привитых мамой хороших манерах, представил нам своего знакомого:
– Знакомьтесь, Антон Бакланов, фотограф.
– Фотохудожник-портретист! – поправил его тот.
Он был еще молод, но уже лыс, как колено, и по количеству производимых его загорелой глянцевой головой солнечных зайцев мог поспорить с тромбоном неутомимого оркестра.
