Золотистый лучик солнца проник в окошко, залив мою комнату приятным тёплым светом. Наступило утро нового прекрасного дня, и мне не терпелось встретить его с распростертыми объятиями! Я наспех надела свой любимый сарафан цвета малинового зефира и пошла к зеркалу, чтобы привести себя в порядок. В его отражении я увидела шестнадцатилетнюю девушку с розовыми от природы волосами и янтарными глазами. Этой девушкой была я, Сисилия. Я расчесалась гребешком, который когда-то подарила моя покойная матушка, аккуратно положила его назад, рядом с её портретом, и выбежала из комнаты.
Сбежав вниз по кривоватой деревянной лестнице, я оказалась в просторной и светлой прихожей. Своего отца я не застала. Его зовут Мартин, у него каштановые волосы и усы, подкрученные кверху. Он всегда вставал ни свет ни заря и отправлялся в лес, так как работал лесорубом. Я всегда помогаю ему, собирая хворост, и сегодня я также не собиралась сидеть сложа руки дома и отправилась на его поиски. Наш дом находится на самом краю дубовой рощи, поэтому далеко он не мог уйти.
Не успела я выйти за порог, как вдалеке увидела отца. Он шел в сторону дома вдоль небольшой голубой речушки, искрящейся на солнышке маленькими бриллиантами. Я побежала к нему навстречу.
– Сисилия! Ты чего так рано встала?
– Папенька! Я хотела тебе помочь с работой!
– Помочь? Ну ладно, можешь донести вот эту охапку.
Он скинул со своих плеч небольшой сноп веток, у него же осталась огромная связка дров.
– Пап! Мне же не пять лет! Давай я помогу тебе дрова донести!
– Не переживай, тут совсем немного осталось пройти.
Я взяла ветки и пошла рядом с ним. Приблизившись к дому, мы увидели какого-то юношу в фиолетовой одежде. Он был явно чем-то взволнован. Заметив нас, нас тут же к нам подбежал, растрепав свои пшеничные локоны.
– Это вам! – почти прокричал юноша и вручил сиреневый конверт с золотой печатью.
Отец осторожно взял письмо. Увидев печать, отец сильно расстроился.
Прошу меня простить! – гонец кивнул отцу, поклонился мне и побежал прочь.
Папа скинул с себя вязанку дров, взял обеими руками письмо и взглянул на меня. Затем он снова перевёл взгляд на письмо, вскрыл его, пробежался глазами по буквам и тяжело вздохнул.
– Сисилия, мне нужно тебе кое-что рассказать.
Мы прошли в дом и сели за стол. Было видно, что отец очень сильно обеспокоен.
