Утренний туман задержался на улице Второй Независимости, в нескольких метрах от свежего асфальта, что рабочие укладывали пару ночей назад. Их коллеги мигали парами жёлтых мигалок на крышах лёгких грузовиков – туда они убирали предупреждающие о ремонте дороги знаки. Один из этих рабочих – смуглый, тучный, в большой салатовой робе – курил, то и дело поправляя свою кепку. Он поставил кофе с заправки на один из знаков, что было положено убрать, ругался на начальство по телефону и что-то передавал своему сменщику, который сильно разинул рот позёвывая. Эти грубые мужчины – заспанные, но великие. Великие от подвига над бессердечной системой, что заставляет вставать их в четыре ночи, выходить в непрогретое нечто, работать за троих и угасать, медленно угасать. Иногда они награждают себя и другим отдыхом, на который они честно зарабатывают, пуская остатки юношеской радости и беспечности на брелоки, чистые постели, что за ними застилают такие же великие, пока они прогревают свои суставы и кости под чужим солнцем. И возвращаются сюда же, на улицу Второй Независимости через пару лет, чтобы на слои постаревшего асфальта вновь класть новые слои.
И что же, так пуста жизнь? Смеем ли мы считать, что войны древности, охота на экзотических животных или же безработная элита может затмить величество этих грубых тел, что поутру стелют дороги, по которым едет всё та же элита или же под которыми ранее – буквально несколько сотен лет назад – проливали кровь, убивая их предков? Кажется, что нет, но у каждого найдётся на это тысяча мнений и возгласов, но в случае с этими рабочими – они вряд ли об этом сейчас думают. Они поскорее желают убраться, вернуться в контору на обед, а затем вернуться домой к своим увлечениям, своей любви, своим детям, родителям. Чтобы вновь вернуться сюда, на улицу Второй Независимости, на которой в шестом доме, на четвёртом этаже, в большом окне до пола, схожее человеческое бытие пьёт кофе и рассуждает об их жизни.
Отпив ещё немного крепкого кофе без молока (жаль, что оно кончилось), я засеменил в сторону ванной комнаты, но так, чтобы не разбудить жену. Приведя себя в порядок, я лениво оделся в костюм и почистил пальто. Пришлось закурить в дальнее окно, так как курить дома сейчас было нежелательно, да и супруга, как некурящая, сразу учует запах. Я прижался к углу окна и выпускал тяжёлый дым в разряженный холодный воздух города, пока рабочие гремели знаками на улице.
