Трудящийся поэт – больной Сизиф. Народ смущён: он не узнал либретто. Послушаем же, милые, поэта! Послушаем, как умирает миф.
О, Время,
Поверни своё движение вспять,
Чтоб хромой и поседевший Хронос,
Услышав режущий пространство голос,
Не смог Вселенную, как дочь, обнять.
И до сих пор печальное дитя от горя
Плакало бы у безжизненного с виду,
Бьющего волнами в infinitum,
Пугающего своей силой моря.
Нечто особое – жить в поездах:
Сутки размеренно сводят с ума,
Время рисует зигзаги по зимам,
Лес проносится с воплями мимо,
И полки сжимают пространство и тело
До жидкого чая в стекле запотелом.
Но рельсы пинают и гонят прочь
Буквы, стремящиеся нам помочь.
И рифмы никак не сложить поверх
Ритмичных прыжков под плацкартный смех.
Бутылки стоят в темноте до утра;
Пейзаж убегает из клетки окна.
Но я крепко заперт. Мне некуда деться.
Раздеться и спать в отведённой нише.
Если когда-то я видел романтику в рельсах,
то, спрыгнув с подножки, больше не вижу.
Растрёпанные волосы и небо,
и гладь души в обличье моря.
Столкнувшись с вечностью, не ожидаешь от неё ответов, но обретаешь состояние покоя.
Заставленная, но широкая квартира,
окурки, шторы, скатерть у окна,
пустой бокал, бутылки и остатки пира
в лице кусочка хлеба, апельсина и вина.
Простые сны в чужой кровати,
чужие мысли на чужой бумаге,
чужая мать в чужом наряде,
чужая церковь на чужом закате,
но это всё моё, моё как будто.
Обои. Запах. Лезвие ножа.
Я тихо захожу на кухню утром,
где за столом сидит моя душа
и плачет. Она плачет по себе.
Ведь для неё нет места не земле.
Хоть я прерывисто дышу осколками тебя,
твоё изменчивое зеркало не воссоздать вовне.
Я с болью выдыхаю мелкие куски стекла,
но отражения меня, однако, всё равно там нет.
Но там есть море. Крики чаек. Волны в тишине.
И я касаюсь медленной рукой того, что называется морская гладь.
Ты отражаешь то, что не могу увидеть сам в себе,
но не даёшь мне сил об этом рассказать.
Ведь жизнь – короткий Стикс, что упрощает труд Харона.
Но с грустью наблюдает за мучениями людей.
И мысль не опускает трубку телефона,
чтобы слабый голос чувства, вопреки всему,
стучал в груди среди десятков тысяч мысленных смертей.
Мгновение – это вечность,
что сжалась от боли в постели.
А жизнь – как шаги по рельсам, ведущим домой, на берег.
И смысл не просто в том, чтоб
