abyssysabyssys
Увенчанный разбухшим чайным лепестком горшок,
в случайные поэты самовозведённый,
он вирши бестолковые ночами плёл,
не жаждая венца от публики неизречённой.
***
Веди меня по жизни,
я буду твоей козой,
корми меня четверостишьями
и не оставляй под грозой.
***
Я поднимаю бокал за твоё сердце.
Я испиваю сердце до дна.
Ты нежишься где-то в Греции.
Я пью яды одна.
Дзинь.
***
Кукушка долбит мне в макушку
и не снаружи – изнутри,
решила вылететь вострушка
и мозг мой подкинуть в чужое гнездо.
Конец.
***
Чёрный помёт куропатки
разложен по влажной земле.
Нет ни вина, ни облатки,
ни мыслей на языке.
Только чёрный помёт куропатки
в скудно удобренной голове.
***
Разбегусь —
и прыгну
с обрыва;
и не полечу.
Расшибусь —
о спины рифа;
и не закричу.
Просто не успею.
Конец.
***
Дьявола совсем забыли,
не поминают лихо,
беса по миру пустили,
стало в аду тихо.
Зато в человечестве
полной всякой нечисти.
Конец.
***
Идут два мужичка,
за руки взявшись,
пуповинами связавшись.
За ними две бабы —
одна с топором,
другая с тесаком,
подмышками Достоевский,
за пазухой Бёрджесс,
за спинами Хичкок.
Идут на носках,
подолы подобрав,
не моргают,
не дышат,
всё ближе и ближе
подбираются к близнецам.
Уж запах мужской
женский рецептор защекотал.
Но бабы непреклонны.
Бабы намерены подойти к мужичкам
ровно
вплотную —
дабы из самой из утробы
близнецов изгнать,
пуповины перерезать,
руки отодрать,
род оттяпать —
другим во урок,
остальным в толк,
чтоб неповадно было пользовать свободу впрок.
Бабы шли,
насупившись,
подтянув губы к носам,
анусы зажав.
И уж уткнулись челами
в основания
мужичков,
как рецепторы одной не выдержали
мужской секрет
и апчихнули в ответ.
Легкие другой
стеснения не преодолели
и вдохнули до одурения,
повергнув хозяйку ниц.
Первая никак чихать не могла остановиться.
Мужички обернулись.
Плечами пожали.
И продолжили путь —
бок о бок,
ноздря в ноздрю,
пуповина в пупок.
Таков вывернутый наизнанку урок.
***
Выпью чаю.
Потанцую.
И пойду искать любовь.
Вскрою землю, вспорю небо.
И вернусь на кухню вновь.
***
Банан приказал долго жить.
Я приказала ему быть.
Сняла с него кожуру.
Бросила тело на сковороду.
Поджарила и съела.
Конец.
***
Лежала в стеклянном гробу
невеста.
Спала.
На самом деле —
притворялась,
время от времени пластилиновые свои вежды раздвигала
пальцами,
без пальцев была не в состоянии веки поднять —
обленилась до крайности подвенечная блядь!
