Мне бы хотелось не иметь к этой истории никакого отношения.
Быть эпизодической филигранной тенью в двух абзацах. Той тенью с красной помадой на губах, что улыбнулась бедному потерянному мальчику где-то на повороте у Невского, внеся в его жизнь 2 мг дофамина. Ему бы с лихвой хватило, чтобы добрести в тот ноябрьский вечер до дома и не чокнуться.
Мне бы польстила такая роль. Добрый ангел, что появляется на мосту в адский ливень, улыбается нездешней улыбкой Джоконды – и исчезает, аки мимолетное видение. Быстрее, чем даунская способность мозга критически оценить произошедшее.
Антон говорил, он часто видел ангелов в Питере. И это всегда происходило на мостах.
Они улыбались ему. С тем выражением лица, которое вынуждало широко скалиться в ответ, даже если две минуты назад ты сломал ногу в крышесносной аварии. Ты не уверен, что доживешь до утра – но ангелам при встрече не улыбнуться не можешь.
Антон говорил, это вшито в ДНК.
Я бы хотела быть таким мимолетным ангелом в его истории. Но эта роль (а заодно и роль дьявола) в нем уже была занята.
Мне же досталось… Хм…
Одна его психиатр исповедовала радикальную ветвь христианства. Она говорила, чтобы уменьшить внутреннее страдание, нужно перенести желание вредить себе на что-то вовне. Сделать процесс получения боли частью своей ежедневной рутины, сделать боль легальной. Так что Антон купил себе доску с гвоздями и с того самого дня каждое утро занимался мазохизмом уже в пределах общественной нормы. Эта штука с гвоздями называется «садху».
Меня он тоже называл садху. Я была ходячим олицетворением всего, во что он боялся превратиться из-за своей гребаной шизофрении.
– Принимаете Аминазин?
Антон кивнул и дернул глазом. Нахождение в кабинете психиатра, прежде приносившее спасительное чувство покоя, теперь все чаще превращалось для него в испытание на прочность. А Анна Андреевна из друга и чуть ли не родственницы превратилась в прокурора, что по непонятным причинам пытался уличить Антона во лжи.
– В прежней дозировке? – Антон снова кивнул. – Тогда почему вы уступили своей подруге место у окна?
Антон скосил взгляд на соседнее кресло, где, скучающе закинув ногу на ногу, копалась в своем телефоне Джанджа. Раздосадованная глупым проколом Антона, она теперь демонстративно не обращала на него внимания.
