Увертюра
Конец октября аж одна тысяча девятьсот восьмого года.
Сезон в этом году не удался. Дождит и дождит без передышки.
По ночам несметными полчищами роятся белые мухи.
Безоружные, несчастные, но смелые – у них только один способ борьбы: они застилают своими хрупкими телами вражескую территорию.
А с утра хиреют войска, мельчают числом; и позорно ретируют, оставляя на память о себе только мокрые намёки.
То слякоть, то замёрзшие лужицы во дворе, и за воротами. Чёрт возьми: никакого комфорта!
В день рождения Михейши, как назло, или, напротив, в его честь, началась то ли пятиминутная, но зато плотная бомбардировка, то ли салют.
То с неба посыпалась дробь прозрачных шаров.
Все шарики абсолютно одинаковые, будто перед самым обстрелом просеяны были через дуршлаг.
Отверстия военного ситечка – диаметром с треть голубиного яйца.
Град отбарабанил по крыше ледяную шифровку в стиле Морзе – считай конспиративное поздравление.
И стал крупнее.
Забухало не на шутку.
Небесный сюрприз заставил дрожать крышную жесть, загнал в хлева трясущуюся живность, и начисто, мигом – будто во дворе поработал челюстями голодный железный крот – почикал–поломал последнюю жухлую траву.
В центре двора образовалась воронка глубиной в полтора шестидесятиспичечного коробка, диаметром на все сто двадцать.
На дне воронки лежит ледяная Царь–Град–Мина размером в антоновку. Она не разорвалась.
И начался спектакль!
Действие 1
– О! Ни шиша. Вот так град, – сказал Федот Иванович, выйдя на крыльцо, – в такое–то время! Небывальщина.
Федот Иванович Полиевктов – интеллигентный человек, учитель математики и большой умница. И не матюкается по пустякам.
Поёрзал он в пальтишке, свёл каблуки, зорко глянул по сторонам.
– Мать, стайку–то прикрой, ишь, повылуплялись, будто цирк им тут. Пешком пойду… Покалечит Поньку–то мою.
Съёжился и помчал за ограду, прикрывая голову портфелем… директорского размера.
